— Это, наверное, было больно.

— Да. Ашлин ведь совсем не это рассчитывала услышать. — Губы Люси дернулись, как в судороге. — Но с этим она бы справилась. Готова она не была, но смирилась бы с правдой… Вот только Джо продолжал рассказывать. Он позвонил сбежавшему мужу, устроил ему выволочку, прочитал нотацию на тему ответственности и спросил, что же теперь сказать его жене. И тот ответил примерно следующее: «Скажите, что со мной все в порядке. Скажите, что мне жаль. И я свяжусь с ней, как только дела немного наладятся». Джо понимал, что этого не произойдет никогда. Человек, не оставивший жене даже записки, не станет связываться с ней.

— Ха! — воскликнула я. По словам Гэри, и я ему верила, Дес Мюррей попросил полицейских не говорить ничего жене. — Вот только Джо не передал сообщение миссис Мюррей.

— Нет, — сказала Люси. — Джо не передал. Джо решил, что для ее же блага ей не стоит этого слышать. Бедная беспомощная женщина не готова к таким новостям, это бы ее уничтожило. Он решил, что лучше ей ничего не знать. — У Люси снова дернулся уголок рта. — Вот он ничего и не сказал. Он гордился, что избавил ее хотя бы от этого груза.

Еще бы. Когда я спихнула Ашлин на Гэри, мне, по крайней мере, хватило честности не изображать, будто это ради ее пользы. Я поступила так, потому что мне хотелось, и провались она в тартарары.

— И что сделала Ашлин?

— Чуть не разбила стакан и не всадила осколок ему в горло, вот только силы ее в тот момент покинули. Вместо этого она пошире раскрыла глаза и взволнованно пролепетала, что это так правильно, так мудро, что бедной женщине повезло с детективом. А потом сказала, что у нее разболелась голова и не очень ли он расстроится, если она поедет домой и ляжет спать? И он подвез ее почти к дому и посоветовал сразу принять нурофен, и они помахали друг дружке на прощанье.

— И она сразу позвонила вам. Верно?

— Нет. Не позвонила, пришла. Она была… — Люси шумно вздохнула. — Никогда ее такой не видела. Да я никого таким не видела. В такой ярости. Она упала на диван и завопила прямо в подушки. Она лежала в своем нарядном платье в розовый цветочек и орала: «Как он мог, как он мог, как он мог! Что этот сукин сын себе вообразил!» Тушь размазалась, прическа развалилась, а она все колотила по подушке, снова и снова. Вы понимаете? Я имею в виду, вы понимаете, отчего она была не в себе?

— Понимаю. Полностью. Он не имел права решать за них.

Глаза Люси требовательно шарили по моему лицу.

— Если бы отец Ашлин погиб, Маккэнн своим молчанием не лишил бы ее ничего. Но ее отец был жив, она могла найти его, связаться с ним. И ее мать могла бы не увязнуть в депрессии, если бы знала правду.