— Насколько я знаю, — ответил он, — у моей жены не было врагов.

Эндрю осознал, что, не упомянув о бумажном самолетике, он фактически отступил на один шаг от Маурин. Он переменил также свое отношение к лейтенанту, причем в худшую сторону. Но он принял решение и был готов к последствиям.

— Совсем не было врагов, мистер Джордан? Ничего в прошлом?

— Ее прошлом?

— Ничего до брака с вами, никаких неприятностей?

— Ни одной, как мне известно.

— Вы ладили с ней?

— Мы любили друг друга.

— Как долго вы женаты?

— Полтора года.

— Всего?

— Всего.

— Никаких неприятностей между вами? Не было других женщин?

— Нет.

— Других мужчин?

Ярко, словно Эндрю действительно увидел его, в памяти всплыло письмо. «Вы единственный человек в Нью-Йорке, кто ничего не знает о вашей жене». Но это было просто мерзкой психопатической выходкой, настолько же далекой от реальности, как и его собственные болезненные подозрения. Лежа в кровати в его объятиях, Маурин так и сказала ему, и он поверил ей. Сомневаться в ней теперь было бы безнравственно и равносильно тому, чтобы принять выводы насчет Неда. Сомневаться в ней, кроме того, значило бы изменить единственной вещи, которая осталась ему от супружества, — вере в любовь жены.

— Нет, — сказал он, симпатизируя лейтенанту все меньше. — Не было других мужчин.

— У вас нет ребенка?

— Нет.

— Думали завести?