– Гарри Джексон, – сказал сержант Джон Кейн, хранитель Черного музея. – Никто не обращает на него внимания.

Это была чистая правда. В Черном музее много кровавых артефактов – от всевозможного оружия, унесшего жизни полицейских, до кастрюль и сковородок, в которых маньяки варили плоть своих жертв. Пройти мимо неприметных экспонатов, посвященных Джексону, очень легко.

Да и смотреть там особенно не на что. Всего лишь рамка с пожелтевшей газетной вырезкой, листок с двумя абзацами машинописного текста и отпечатки пальцев давно умершего человека.

– Гарри Джексон – первый в Англии преступник, чью вину доказали по отпечаткам, – продолжил Кейн. – Летом тысяча девятьсот второго воришка влез в окно, стащил несколько бильярдных шаров и оставил следы на недавно покрашенном подоконнике. – Сержант рассмеялся. – Вот дурак. Семь лет получил.

Я присмотрелся к вырезке. Это было письмо в «Таймс», подписанное неким возмущенным судьей: «Сэр! Скотленд-Ярд, когда-то известный как лучшая полицейская организация мира, станет посмешищем для Европы, если будет и дальше устанавливать личность преступников по бороздкам на коже».

– Восемь лет спустя этот метод начали применять повсюду, – сказал Кейн. – В Америке на основе отпечатков первым приговорили Томаса Дженнингса из Чикаго.

– Еще один грабитель?

– Нет, убийца. Потом подтянулась Франция. Там упрятали в тюрьму одного негодяя, Винченцо Перуджа. Не очень-то французское имя, да? Личность установили по отпечатку большого пальца левой руки.

– А этот что сделал?

– Похитил из Лувра «Мону Лизу». Лягушатникам потребовалось два года, чтобы его найти, потому что у них не было других улик. Я слышал, вы раскрыли свое дело. Инспектор Мэллори порадовался бы.

Я кивнул, глядя на отпечаток пальца Гарри Джексона.

– Двадцать лет назад в Поттерс-Филде Аня Бауэр стала жертвой группового изнасилования. Чтобы она ничего не рассказала, Перегрин Во ее убил. Мясник Боб – Ян Пек – резал глотки ее повзрослевшим насильникам. На первый взгляд у нас есть два убийцы, известны мотивы. Все сходится, и картинка сложилась. Проблема в том, Джон, что она бессмысленна.

– Почему?

– Мясник виновен только в убийстве Мэллори, за это он и получит пожизненное. В доме мистера и миссис Пек всюду остались отпечатки их сына.

– Знаю.

– А на месте гибели Хьюго Бака, Адама Джонса и Гая Филипса отпечатков не нашли. Совсем. Даже фрагментов. Даже следов от перчаток.

– Да, об этом я тоже слышал.

– Зачем же он солгал? Почему признался в том, чего не делал?

– Потому что он никто, – сказал Кейн. – Но хочет быть кем-то. Серийные убийцы все одинаковы. Думаете, это криминальные гении? Нет, Макс, это вам не Ганнибал Лектор. Все они неудачники, психопаты. Кто такие Альберт Де Сальво, Питер Сатклиф, Ян Пек? Микробы, насекомые. Но преступления делают их потрошителями и мясниками. Я не удивлюсь, если Боба осудят за то, чего он не совершал. Так поступил и Альберт Де Сальво. Его арестовали совсем не за убийство тридцати женщин, а за изнасилование. Вот о каком злобном маленьком женоненавистнике мы говорим. А затем он становится Бостонским Душителем, и в кино его играет сам Тони Кертис.