— Ну что ж… обвиняемый жаловался на одиночество, сокрушался, что он вдали от близких, что у него нет любимой девушки и… ах, это было всего лишь шутка! Мне трудно вам объяснить…

— Ничего, попытайтесь, — мягко сказал окружной прокурор.

— Мы прикидывались… делали вид, что наша переписка — общение двух одиноких сердец… то есть людей. Ну, как в этих забавных газетных рубриках. Например, он писал, какой он богатый и добродетельный, что из него наверняка выйдет превосходный муж, а я… я писала, какая я красавица и… ах, все это трудно понять здравомыслящему человеку!

— Сами по себе эти письма просто ничего не значат? — подсказал Гамильтон Бергер.

— Вот именно. В том-то и дело. Нужно проникнуться настроением, понять контекст… Иначе создается ложная картина. Сами по себе эти письма кажутся безнадежно глупыми, прямо-таки идиотскими. Поэтому я и хотела их забрать.

— Продолжайте, — поторопил свидетельницу Гамильтон Бергер. — Что было дальше?

— В конце концов Дэвид Джефферсон прислал мне одно вполне серьезное письмо. Он сообщал, что фирма, где он работает, решила открыть филиал в Соединенных Штатах. Выбор пал на наш город, а возглавить филиал поручили ему, Джефферсону. И теперь он счастлив, что может наконец увидеться со мной.

— А вы? — поинтересовался прокурор.

— Меня охватила паника. Переписываться с человеком, находящимся от меня за тысячи миль, — это одно, а встретиться с ним лицом к лицу — совсем другое. Я страшно волновалась, мне было не по себе…

— Вот как? Что дальше?

— Он уведомил меня о своем приезде телеграммой, и я отправилась встречать его на вокзал. Когда он приехал, все с самого начала пошло вкривь и вкось.

— А именно?

— Он обращался со мной очень холодно… К тому же оказался совершенно другим человеком, нежели я представляла. Конечно, — добавила она поспешно, — я понимала, что это вздор, но в моем воображении сложился облик мужчины, наделенного всеми мыслимыми достоинствами. Я ни разу не видала его, но привыкла считать своим другом и поэтому была ужасно разочарована.

— Что же случилось потом? — ласково спросил Гамильтон Бергер.

— Я звонила ему два или три раза. А однажды вечером мы выбрались на прогулку…

— Продолжайте!

Мэй Джорден пожала плечами.

— Этот человек был просто невыносим, — она бросила на обвиняемого взгляд, полный отвращения. — Какие-то крикливые, дешевые манеры, покровительственные замашки… Я быстро поняла, что он неправильно истолковал мои письма. Он смотрел на меня, как… относился ко мне, словно я… в общем, не проявлял ни уважения, ни даже простой любезности. Этот человек не имел ни малейшего представления о том, что такое деликатность!