До одной из красивейших вилл на улице Полянки он добрался пешком. Машину припарковал у мечети, поскольку хотел остаться незамеченным. Тем более что у входа все равно не было места. Он окинул взглядом автомобили и понял, что пришли почти все. Освободив от полиэтиленовой упаковки цветок декоративного чеснока в виде фиолетового шара, судья нажал на кнопку звонка. Услышав звук открываемой калитки, он толкнул ее. Ему показалось, что в конце колонны стоящих у входа автомобилей припарковалась машина свекольного цвета. Он отметил, что это старая грязная «хонда»-пикап. Водитель не выходил из машины, не выключал двигатель. Шиманьский остановился, по спине пробежали мурашки. Он решил, что это полиция. После недавних событий за домом Слона должно вестись наблюдение. Но никто ведь не может ему запретить прийти с цветами к тому, к кому он хочет. Вторая, возникшая одновременно мысль была хуже. Может так случиться, что ему не суждено прожить запланированный двадцать один год. Возможно, довольно и пятидесяти девяти. Он не боялся этого. Если вдруг неожиданно умрет, то несколько человек потянет за собой. В мире не существует людей кристально чистых, без темных мест в биографии. У него есть блокнотик, в котором все тщательно расписано по пунктам. Каждому – по справедливости, столько, сколько заслужил. Желтые, красные карточки, плюсы и минусы. Как сказывала бабушка Фемида.

Он вошел, широким шагом переступив через лужу. Ежи Поплавский улыбался ему в дверях. Инвалидную коляску подталкивали длинноногая ассистентка, лет на десять младше дочери Шиманьского, и охранник без шеи. Опущенные веки саламандры фиксировали каждое движение.

– С днем рождения, пан Юрек. – Судья протянул Слону цветок. Ассистентка приняла его, прежде чем Поплавский до него дотронулся. Она внимательно осмотрела растение и только после этого поставила в вазу, как будто подозревала, что в нем может находиться взрывное устройство. Шиманьский тяжело вздохнул, показывая свое отношение к отсутствию доверия к его персоне. Потом добавил низким баритоном: – Пусть у тебя все идет хорошо и мы все никогда не узнаем, что такое бедность. Пусть SEIF распространится по всему миру.

– Надеюсь, ты не за рулем? – спросил Слон.

– К сожалению, за ним, – вздохнул Шиманьский. – Но водочки выпью. Я рассчитывал на то, что, как обычно, твой водитель отвезет меня.

– Хоть на Ибицу, доставят в целости и сохранности.

Дверь захлопнулась.

Шиманьский услышал классическую музыку. Внутри были постоянные посетители. Только нескольких молодых хищ ников он раньше не видел, но быстро понял, что это завербованные SEIF англосаксонские финансисты. Они говорили на языке, которым Шиманьский владел не слишком хорошо. На всякий случай он отошел подальше, чтобы избавить себя от общения с ними. По пути он кивнул областному прокурору, двоим священникам в штатском и очень пьяному советнику в обществе трех малолетних подруг. В их возрасте следовало бы обращаться к ассистентке Слона «тетя». На первый взгляд они не были похожи на потаскушек, но, присмотревшись к их стараниям, можно было предположить, что без солидной компенсации они не появились бы здесь по собственной воле. Второй же взгляд говорил о том, что их услуги вряд ли дешевы. Во второй комнате их оказалось еще больше. Некоторые все еще были свободны и гипнотизировали судью взглядом. Он старался избегать зрительного контакта с ними. Никогда не пользовался услугами подобных барышень, несмотря на то что хозяин вечеринки уверял, что это безопасное развлечение.