– Прекрати, – вступился за отца Войтек и прошипел: – Разговор наверняка записывают.

– Меня он не интересует. – Мартин указал на отца: – Если бы не он, то мама была бы жива.

– А что он мог сделать? – спросил Войтек Фришке и замолчал.

Никто не ответил на этот вопрос.

Славомир Старонь проглотил все оскорбления с олимпийским спокойствием. Подбородок его опускался все ниже, нижняя губа слегка дрожала. Но он не позволил спровоцировать себя, ждал, пока сын выпустит пар.

– Я хочу лишь сказать… – подал он голос через некоторое время, – извиниться. И хотя это не самое лучшее место, я рад, что мы наконец вместе. Все не так просто, как может показаться.

Мартин взорвался неконтролируемым смехом, подошел к двери и постучал.

– Конец свидания, – объявил он.

Ему никто не ответил. Он стоял без движения, потом наконец ударил кулаком в дверь.

– Дай отцу закончить, – пытался спасти ситуацию Войтек. Он был явно растроган, глаза его покраснели.

– У него было для этого время, – буркнул священник и потер запястья, на которых виднелись красные следы от наручников.

Славомир встал и обнял Войтека.

– Думай своей головой, не позволяй ему манипулировать тобой, – пробормотал он. – Я не знаю, кто из вас сделал это, но помните, что я всегда буду любить вас обоих. Вы одинаково важны для меня.

– Речь первоклассная, – иронизировал ксендз. – Именно этого мы от отца и ожидали. Спасайте себя сами. Как всегда.

Он подошел к одному из стекол в помещении и приложил к нему лицо.

– Довольно. Если хотите, то это я стрелял! – закричал он. – Люблю пострелять в пасхальное утро сразу после мессы.

Сразу же вошли полицейские. Священник сидел на стуле, свесив голову.

– Вызовите адвоката Малгожату Пилат, – шепнул он. – Я не скажу больше ни слова без адвоката. Даже если сюда придет наша покойная мать.

Его брат, Войтек, не произнес ни слова. Когда сотрудники уже выходили, он все же встал и подошел к ним:

– Он врет. Не верьте ему!