Поднявшись на край нижней полки, она дотянулась до Люка и подставила ему лицо для поцелуя. Чуть помедлив, он прикоснулся губами к ее губам. Билли прикрыла глаза. Он ощутил, как быстрый язычок ее облизнул его губы; затем она отстранилась, и ее лицо исчезло внизу.

Люк повернулся на спину и закинул руки за голову. Он думал о том, что всего в нескольких дюймах под ним лежит Билли, прекрасная и желанная, с округлой маленькой грудью под пушистым ангорским свитером, со стройными обнаженными ногами… Но усталость взяла верх, и через несколько секунд он крепко спал.

Люку приснился эротический сон. Это был шекспировский «Сон в летнюю ночь»: он был ткачом Основой с ослиной головой, и феи – прекрасные девы со стройными ногами и округлой маленькой грудью – целовали его в мохнатую морду, а Титания, царица фей, расстегивала на нем брюки, пока колеса поезда выводили свою нескончаемую песню…

Просыпался он медленно и неохотно, не желая расставаться со страной фей и возвращаться в мир ракет и железных дорог. Однако, проснувшись, обнаружил, что его рубашка расстегнута, как и брюки, а рядом лежит прекрасная фея и нежно его целует.

– Проснулся? – шепнула она ему в самое ухо – человеческое ухо, не ослиное. – А то, знаешь, не хочется тратить свой пыл на мужчину, который спит и ничего не чувствует!

Люк коснулся ее, провел рукой по ее плечу, стройному стану, бедру. Билли все еще была в свитере, но трусики исчезли.

– Я чувствую все, – проговорил он хриплым от желания голосом.

Билли привстала на четвереньки и нависла над Люком, втиснувшись в узкое пространство между ним и потолком купе. Неотрывно глядя ему в глаза, опустилась на него. Испустив судорожный вздох наслаждения, Люк скользнул в ее влажную глубину – а колеса все пели им свою безыскусную песню.

Люк сунул руки под свитер Билли, чтобы ощутить мягкость и округлость маленьких грудей.

– Они тоже скучали по тебе! – прошептала она ему на ухо.

Ему казалось, что все это продолжение сна: мчался вперед, раскачиваясь на стыках, поезд, а Билли покрывала поцелуями его губы, щеки, лоб, глаза. Он обнял ее и крепко прижал к себе, словно желая убедиться, что она человек из плоти и крови и не растает в его объятиях. Но едва он подумал: «Хочу, чтобы это длилось вечно!» – как тело его, у которого были другие планы, взяло верх над разумом; Люк тихо застонал и содрогнулся, охваченный волной острого наслаждения.

Когда все закончилось, Билли прошептала ему:

– Не шевелись. Обними меня крепче.

Она зарылась лицом ему в плечо, обжигая горячим дыханием. Люк лежал неподвижно, не выходя из нее, – а она содрогалась и выгибалась в судорогах наслаждения, снова и снова, пока наконец с глубоким вздохом не упала ему на грудь.