Почему она не хотела, мне было понятно – полиция тут не помогла бы, зато сочла эти ее действия признанием вменяемой ей вины. Но кто-то же мог ей помочь! Причем гораздо лучше меня.

– Как она сейчас себя чувствует? – спросил я.

– Она спит. Я дал ей таблетки. Прятал их от нее уже несколько месяцев. Доктор считал, что ей опасно их доверять. Но я не знал, что делать, и дал… – Судя по голосу, он начал немного приходить в себя.

Я лихорадочно соображал, что предпринять. Мне было совершенно не понятно, что происходит и что за всем этим кроется.

– Ты присматривай за ней, я скоро подъеду.

– Спасибо. Я дверь не буду запирать, так что можете не звонить.

Да я вообще-то и не собирался звонить, но говорить ему этого не стал – просто повесил трубку и снова выскочил из квартиры.

На улицах было пустынно в этот поздний час. Неоновые огни светились, отражаясь в зеркально-темных витринах и настенных табличках, но окна во всех домах были темными, отчего казалось, что город покинут людьми, и светофоры на перекрестках мигают ни для кого. Я сделал разворот на Хайлон-Драйв и на этот раз припарковался на дорожке у дома. В отличие от соседних домов, в доме Розенкранца светились все окна.

Мигель открыл мне еще до того, как я успел взяться за дверную ручку.

– Она пока спит. У себя наверху, – первым делом доложил он.

– А где мистер Розенкранц?

Мигель покачал головой.

– Не знаю. Его нет дома с самого утра. К ужину мисс Роуз сильно разволновалась. Я пытался звонить вам. Где вы были?

– Отсутствовал. Рассказывай дальше.

– Она сначала кричала, потом заперлась у себя наверху. Через какое-то время притихла, и я тоже успокоился, но оттуда не доносилось вообще никаких звуков, и я заподозрил неладное… Открыл запасным ключом и вошел.

– Она знала, что у тебя есть ключ?

– Да.

– И что дальше?

– Она лежала на полу в ванной с перерезанными запястьями. Там была кровь, но не так чтобы много. Я перевязал ей руки и отнес в постель, дал таблетки, а потом не переставая названивал вам.

– Когда ты последний раз к ней заглядывал?