— На шляпу выменял.

— Бубон наверху глуповатый, зато выглядит тепло.

— Хочешь?

— Нет. Но, Билл…

— Боже мой, Холли, да что такое?

— У тебя ужасный вид.

— Лестью многого не добьешься.

— Ну ладно, иронизируй. А как мы далеко от места?

— Общий консенсус — три с половиной мили по этой дороге. Потом поворот к лагерю.

Они пять минут молчат, ползя сквозь летящий снег. Сердце бури еще далеко, напоминает себе Ходжес.

— Билл!

— Что теперь?

— Ты без сапог, а у меня «Никоретте» закончились.

— Так бери косяк, чего ты. Только смотри во все стороны в процессе: здесь должны где-то слева быть красные столбы. Скоро.

Холли все же не закуривает, просто наклоняется вперед и смотрит влево. Когда «экспедишн» опять пробуксовывает и всю его заднюю часть заносит сначала влево, а потом вправо, она, кажется, этого не замечает. Через минуту показывает:

— Это не они?

Они. Снегоочистители похоронили их в таком сугробе, что сверху торчит дюймов по восемнадцать, — но яркий красный цвет невозможно пропустить или с чем-то спутать. Ходжес давит на тормоза, останавливает «экспедишн» а потом разворачивает его мордой на сугробы. Он говорит Холли то, что иногда говорил дочери, когда брал ее кататься на «Безумных блюдцах» в парке в Лейквуде:

— Держи свои вставные челюсти!

Холли, всегда склонная к буквализму, отвечает:

— А у меня их нет! — но все же хватается рукой за приборную панель.