Они медленно идут между деревьев. Ходжес просто поверить не может, сколько его веса она берет на себя. На краю поляны они ненадолго останавливаются. Свет горит в двух комнатах. В одной из них свет приглушенный — Ходжес считает, что это кухня. Там один источник света, печка. В другом окне заметно неровное мигание: возможно, открытый огонь.

— Нам сюда, — говорит он, махая рукой. — И с этого места мы — солдаты в ночной разведке. То есть должны ползти.

— Ты можешь?

— Да. — А может, это и легче, чем идти. — Видишь люстру?

— Да. Она какая-то такая — из костей что ли. Фу-у-у.

— Это гостиная, и там он, вероятно, и сидит. Если нет, подождем, пока покажется. Если у него один из тех «Заппитов» — я собираюсь его застрелить. Никаких «руки вверх», никаких «лечь, руки за голову». Это понятно?

— Понятно.

Они опускаются на четвереньки. Ходжес оставляет «глок» в кармане, не желая погружать его в снег.

— Билл… — Он едва слышит ее шепот за нарастающим ветром.

Он оглядывается на нее. Она протягивает ему свою перчатку.

— Маловата, — говорит он и думает о словах Джонни Кокрана:[70] «Если перчатка не сидит, то обвинение снимается». Какие безумные мысли, бывает, приходят в такой момент. Только вот бывали ли в его жизни такие моменты?

— Надень, — говорит она. — Руку, в которой будет оружие, надо держать в тепле.

Она права, и ему почти удается натянуть перчатку. На всю руку ее не хватает, но пальцы прикрыты, а это главное.

Они ползут, Ходжес немного впереди. Боль и дальше сильная, но сейчас, когда он не на ногах, стрела в его животе не горит, а только тлеет.

Надо поберечь силы, думает он. Просто необходимо.

От леса до окна с костяной люстрой футов сорок-пятьдесят[71], но рука без перчатки напрочь заледенела и ничего не чувствует уже на полпути. Он не может поверить, что привел лучшего друга в такое место и в такое время: вот, ползут по снегу, как дети, играют в войнушку, а до любой помощи несколько миль. И у него были свои соображения, они имели смысл там, в «Хилтоне» у аэропорта. А сейчас — не очень.

Он смотрит влево, на молчаливый холм «малибу» Библиотечного Эла. Справа — там видно заснеженную поленницу. Снова смотрит вперед, в окно гостиной, а затем снова оглядывается на поленницу — и сигнализация в его голове срабатывает, с большим опозданием.

На снегу следы. От края леса их не было видно, а сейчас они четко различимы. Ведут из-за дома к поленнице. Вышел в кухонную дверь, думает Ходжес. Поэтому там и свет горел. Я должен был бы догадаться. И догадался бы, если бы мне не было так плохо.