– Ужасно! – мрачно отозвался Геринг и стиснул зубы, разгневанный не только поражением, но и намеком Эрнста, что у самого министра авиации еврейские корни. – Кто способен на такую низость?

– Кто? – негромко переспросил Гитлер. – Коммунисты, евреи, социал-демократы. Самому мне в последнее время досаждают католики. Нельзя забывать, что они против нас. Не стоит уповать на нашу общую ненависть к евреям. Кто знает? Врагов у нас много.

– В самом деле.

Геринг снова глянул на Эрнста, который предложил налить ему горячего шоколада.

– Спасибо, Рейнхард, не нужно, – холодно ответил министр авиации.

Еще солдатом Эрнст усвоил, что эффективнейшее оружие военного – надежные разведданные. Он старался быть в курсе вражеских замыслов. Эрнст просчитался, решив, что таксофон в паре кварталов от рейхсканцелярии не прослушивается шпионами Геринга. Из-за его оплошности министр авиации узнал имя его партнера по Вальдхаймскому исследованию. К счастью, у Эрнста, пусть и неискушенного в интригах, имелись верные люди в стратегически важных местах. Накануне вечером информатор из Министерства авиации убрал разбитую тарелку, принес Герингу чистую рубашку и немедля передал Эрнсту все, что Геринг узнал о бабушке Кейтеля.

Играть в такую игру мерзко, но риск огромен, и Эрнст без промедления отправился к Кейтелю. Профессор считал, что у фрау Кляйнфельдт действительно еврейское происхождение, но с ней он не общался уже много лет. Минувшей ночью Эрнст и Кейтель просидели несколько часов, собственноручно изготавливая фальшивые документы, согласно которым у бизнесменов и правительственных чиновников, на деле чистокровных арийцев, появлялись еврейские корни.

Только бы попасть к Гитлеру раньше Геринга! Одним из приемов военной тактики, в который Эрнст верил, был «молниеносный удар». Полковник сам придумал это название и подразумевал под ним атаку столь быструю, что противник, пусть даже превосходящий в силе, не успевает подготовить оборону. Рано утром полковник влетел к фюреру в кабинет, изложил свою теорию заговора и представил доказательства-подделки.

– Мы разберемся, в чем тут дело, – пообещал Гитлер и отошел от стола, чтобы подлить себе горячего шоколада и взять с тарелки несколько сладких сухариков. – Герман, так что с твоей запиской? Какой заговор раскрыл ты?

Геринг улыбнулся и кивнул Эрнсту, отказываясь капитулировать, потом нахмурился и покачал головой:

– В Ораниенбурге волнения. К охранникам там относятся отвратительно. Я опасаюсь бунтов и рекомендую принять карательные меры, причем самые жесткие.

Абсурд! Основательно перестроенный рабами, переименованный в Заксенхаузен, концлагерь был сама надежность: бунты исключались. Узники напоминали загнанных зверей с вырванными когтями. Геринг упомянул концлагерь чисто из мести: пусть на совести Эрнста будут невинные жертвы.