Открылась дверь, по бетонному полу застучали ботинки.

Курт принялся считать шаги – один, два, три…

На двадцать восьмом охранник поравняется с их камерой. За недолгое время в тюрьме Курт уже приучился считать шаги: узнику важна любая информация, любая определенность.

Двадцать, двадцать один, двадцать два…

Братья переглянулись. Ганс сжал кулаки.

– Я сделаю им больно. Я пущу им кровь, – бормотал он.

– Не надо глупостей, – осадил его Курт.

Двадцать пять, двадцать шесть…

Шаги замедлились.

Щурясь от яркого света, Курт увидел двух крупных мужчин в коричневой форме. Пришедшие глянули на братьев и отвернулись.

Потом один отпер камеру напротив камеры Фишеров и хрипло скомандовал:

– Гроссман, выходи!

Темнота шевельнулась, и Курт понял, что все это время смотрел на человека. Узник с трудом встал и шагнул вперед, держась за решетку. Какой грязный! Если в тюрьму он попал чисто выбритым, то, судя по щетине, провел в камере как минимум неделю.

Узник прищурился, посмотрел на двух крепышей, потом через коридор на Курта.

Один из стражников зачитал с листа:

– Али Гроссман, ты приговорен к пяти годам заключения в лагере Ораниенбург за преступление против государства. Выйди из камеры!

– Но я…

– Молчать! Тебя подготовят к переезду в лагерь.

– Вшей мне уже вывели. Какая еще подготовка?

– Я сказал, молчать!