– Тогда зачем он предложил свои услуги при расследовании?

– И опять-таки прикрытие. Вот позиция Фиске: «Как я мог нажать на спусковой крючок? Я изо всех стараюсь помочь отыскать человека, убившего моего брата».

– И как это объясняет смерть Райта?

– А с чего вы взяли, что должно быть какое-то объяснение? Вы же сами сказали, что убийства могут быть не связаны между собой. И если это так, то на месте Фиске я бы тут же попытался убедить всех, что такая связь существует. Смотрите, у него есть алиби на время убийства Райта.

И снова Эванс, подумал Чандлер.

– Поэтому, если мы поверим, что убийства связаны, ему ничего не грозит, – продолжал Маккенна.

– А Сара Эванс? Вы помните, она сказала, что видела, как из дома Майкла Фиске выбежал какой-то мужчина. Вы утверждаете, что и она лжет?

Агент остановился, посмотрел на Чандлера, и тот не отвел глаз. Маккенна сделал последнюю затяжку, бросил окурок на тротуар и раздавил его ногой.

– Сара Эванс лжет, – повторил он слова Чандлера, внимательно глядя на детектива.

Полицейский покачал головой.

– Бросьте, Маккенна.

– Я не стану утверждать, что она в этом замешана. Скажу лишь, что она неравнодушна к Фиске и делает то, что он ей говорит.

– Они только что познакомились.

– Неужели? Вы точно знаете?

– На самом деле нет.

– Ну, так вот: он убедил ее, что не сделал ничего плохого, но его могут попытаться подставить.

– Почему вы ненавидите Фиске?

Маккенна взорвался:

– Он слишком дерзкий. Лицемерный тип, защищающий память брата, с которым последние годы практически не общался. Они с Эванс провели ночь в ее доме – уж не знаю, что они там делали, – и это на следующий день после того, как обнаружили тело его брата. И у него есть дробовик. Он сует нос в расследование, из чего следует, что ему известно все, что и нам. У него нет алиби на ночь убийства, а пять минут назад мы выяснили, что Фиске получит полмиллиона долларов из-за того, что его брат мертв. Проклятье, что я должен думать? Вы хотите сказать, что ваш полицейский радар молчит?

– Ладно, вы изложили свою точку зрения. Возможно, я вел себя с ним недостаточно жестко. Правило номер один: никому не верь.