Мальчик покачал головой.

Женщина решила докопаться до правды.

— Знаешь, у меня все же складывается впечатление, что ты иногда приносишь своим приемным родителям неприятности. Конечно же, у тебя было трудное время. Наверняка ты скучаешь по своим родным родителям. Это так?

Мариус кивнул. Он крепко сжал губы — так, как это делают, когда пытаются не заплакать.

— Может быть так, что ты с радостью доставляешь своим приемным родителям проблемы? — спросила Клара. — Поскольку считаешь, что в противном случае предаешь своих родных родителей? Ты голодаешь, чтобы показать им, что ты не принимаешь от них ничего. Тем самым ты ясно даешь им и себе понять, на чьей ты стороне: на стороне родных мамы и папы.

Теперь мальчик снова замотал головой, намного сильнее, чем до этого.

— Мои мама и папа сделали мне больно! — вдруг крикнул он. — Но Фред и Грета тоже делают мне больно! Он пнул меня по ноге, потому что я не хотел есть собачью еду. А потом он ткнул меня в нее лицом!

Горло Клары сжималось все сильнее.

— Но, Мариус… — произнесла она, заикаясь.

Взгляд, которым ребенок окинул ее, был почти презрительным.

— У моих родителей вы меня забрали. А у Леновски я должен оставаться. Только потому, что он адвокат и все его боятся!

— Это неправда. Но…

— Я ненавижу вас! Вы делаете вид, будто беспокоитесь обо мне. А на самом деле вам наплевать на меня. Вам всем на меня наплевать!

Выкрикнув это, мальчик тут же убежал. Теперь его хромота сильнее бросалась в глаза, чем до этого.

— Мариус! — позвала Клара. — Остановись! Не уходи!

Но он уже скрылся за углом. Женщина стояла одна на улице под ледяным ветром последнего февральского дня.

* * *

— А потом? — спокойно спросил Кронборг. — Что вы сделали?

Клара вытерла нос. Она не плакала, пока рассказывала, но заметила, что засопела.

— Я сделала то, что обязана была сделать: заявила о случившемся заведующей отделом.