"Надеюсь, мне удастся не допустить, чтобы они когда-нибудь стали такими же бесчувственными, как их отец", — подумала Карен.

Она держала свою карточку на парковку машины так же крепко, как и Вольф — посадочные талоны. Его билет на самолет надежно обеспечивал ей возможность забрать машину и как можно скорее покинуть жуткую толкотню в аэропорту. В этот момент это было ее символом освобождения от мужа.

— Но у меня ведь даже чемодана с собой нет, Вольф, — сказала она несколько раздраженно. Зачем он спрашивал ее все снова и снова? — Да и Кенцо ждет дома. Мы никому не поручали присмотреть за домом и садом…

— Я знаю, — ответил Вольф.

— Зачем же тогда спрашиваешь?

— Потому что… — Мужчина замялся. — Не знаю, — наконец произнес он, — может быть, потому, что я просто считаю неправильным то, что ты делаешь. Что ты неожиданно отстраняешься от нас. Переезжаешь в отдельную комнату, отправляешь нас одних на каникулы… Это не совсем по-семейному — то, как ты себя ведешь.

"Всегда остается вопрос, — подумала Карен, — что дают разговоры. Раньше я была уверена, что они являются ключом. Для доброго партнерства, для хороших отношений. Что они помогают избежать недоразумений, выяснить чувства, внести ясность в, казалось бы, запутанные ситуации. Может быть, так оно и есть. Но иногда наступает момент, когда от них нет больше пользы. И тогда нужно бросить заниматься этим".

Еще несколько недель назад она ответила бы мужу: "А разве то, как ты себя ведешь, — это по-семейному?" И тогда Вольф начал бы обмен ударами, в котором разыграл бы возмущение, а она разрыдалась бы и в конце почувствовала себя жалкой и маленькой, а он себя — большим и сильным. Так, как это всегда и бывало.

Но сейчас Карен не отреагировала на его утверждение.

— Пора, — сказала она, — вам пора на посадку. А я хочу домой.

Вольф еще раз попытался что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Может быть, в силу его гордости, а возможно, ему стало ясно, что это не то место и не тот момент, чтобы что-то выяснять.

— Ну, тогда, — беспомощно произнес он, — через две недели мы вернемся.

— Я встречу вас, — пообещала Карен, уклонилась от его нерешительной попытки обнять ее и отправилась к газетному киоску, чтобы попрощаться с детьми.

Дома Кенцо опять вел себя так, словно его хозяйка отсутствовала как минимум год.

"Почему мужчины не могут быть такими? — подумала она, поглаживая его. — Или на самом деле могут, только мне попался не тот экземпляр?"

Карен открыла калитку в сад, чтобы выпустить Кенцо. Она попыталась не обращать внимания на пустующий соседский дом, но ей это, конечно, не удалось. Ее взгляд, словно намагниченный, скользнул к балкону, и у нее снова всплыла перед глазами картина, как они с Питом поднимались там по лестнице. Вспомнилось, как она тогда предчувствовала предстоящий ужас, как она догадывалась, что ей предстоит увидеть что-то страшное. Сейчас в доме не было мертвецов, но от него все равно исходили угроза и страх. Найдутся ли когда-нибудь люди, которые захотят там жить?