"Как это ужасно! — подумала Карен. — Бедные люди… Одни в течение многих часов, с надеждой, что смогут как-нибудь освободиться… Но потом он снова приходит. Он, конечно же, брал с собой ключ и давным-давно отключил сигнализацию. Уходил из дома и снова приходил, как гость. Только они его не приглашали. Этого незваного гостя, который расположился у них как у себя дома и убил их…"

— Темно-синяя "БМВ". На ней он ездил, — продолжала тем временем ее соседка. — Но я его здесь, на улице, нигде не видела. Ну да он, наверное, не настолько глуп, чтобы припарковаться перед домом Леновски. Наверное, оставлял машину как минимум на пять улиц дальше, и каждый раз в другом месте. Те, кто совершает такое, очень хитрые. Они не делают ошибок.

— Очевидно, делают, — сказала Карен, — иначе полиция сейчас не знала бы, что это был он.

— Все когда-нибудь выходит на свет божий, — неопределенно произнесла старуха и вдруг без всякого перехода спросила: — А разве вы не собирались сегодня поехать в отпуск? Разве мы не говорили с вами недавно насчет цветов и почты?

— Все уже разрешилось, — ответила ее собеседница. — Но все равно, это было мило с вашей стороны — предложить свои услуги.

С этими словами она повернулась, чтобы уйти. У нее не было желания отвечать на новые вопросы.

— Мне нужно еще срочно сделать один звонок, — добавила Карен. — Желаю вам приятного дня.

Она отвернулась и быстрым шагом пошла обратно к дому. По пути женщина снова невольно взглянула на соседний дом. Полиция закрыла все оконные ставни, и на том окне, через которое влезли они с Питом, тоже. Карен представила себе темень, которая господствовала там во всех комнатах, и спертый воздух. У нее тут же встали дыбом волоски на руках, и ей пришлось несколько раз глубоко вздохнуть. Она посмотрела на Кенцо, который мирно обнюхивал росшие рядом с забором цветы. Пес был совершенно спокоен. Опасность больше никому не угрожала.

Но тем не менее, какими бы ужасными ни были эти оставшиеся позади события, началось все с дома. То обстоятельство, что Карен не могла поговорить с Леновски, только обострило уже давно назревший кризис между ней и ее мужем. Ее инстинкт, который с каждым днем все настойчивее подсказывал ей, что что-то неладно, Вольф посчитал истерикой. И все же она была права и поняла, что может положиться на свои чувства. Впервые за много лет супружества Карен не послушала Вольфа и поступила по-своему. Это укрепило ее чувство собственного достоинства. К тому же то презрение, с которым он к ней относился, уже перешло все допустимые границы ее страданий. Вместе с робко просыпающейся верой в себя она найдет в себе силы сделать те шаги, которые, как ей стало ясно, необходимо будет предпринять.