— Грюнвальд был убежден, что они до сих пор живут на Блеттербахе. Jaekelopterus Rhenaniae — предок скорпионов, вымерший в пермский период, в ту эпоху, к которой относятся самые ранние отложения в ущелье. Этого монстра он и имел в виду. Монстр… — Я недоверчиво потряс головой. — Эви разрушила его карьеру публикацией, камня на камне не оставившей от его теорий. Грюнвальд сделался посмешищем в академическом мире. Изгоем.

Слова Макса пришли мне на память.

— Он был одинок. У него никого не было. Только, — я показал картинку на дисплее мобильника, — его навязчивая идея. Он охотился за монстрами, а когда Эви помешала ему, сам превратился в монстра.

Я вгляделся в фотографию Грюнвальда на водительских правах. Высокий лоб с залысинами. Короткая стрижка, темные глаза, прищуренные, будто у него близорукость, но он стесняется носить очки.

Я привстал, взял фотографии бойни. Выложил рядком эти кусочки кошмарной мозаики.

Постучал по ним. Подушечки пальцев горели.

— Отделенные от туловища ноги. Руки. Голова. Так охотился Jaekelopterus Rhenaniae. Клешнями длиной в сорок шесть сантиметров, острыми как бритва.

Я сел на место.

— Он сошел с ума. Сошел с ума.

Я не хотел в это верить. Мне это казалось безумным, но, с другой стороны, все сходилось.

Внезапно история Грюнвальда предстала передо мной как последовательность точек на единственной прямой: из пункта А в пункт Б, пока все не окрасится кровью на Блеттербахе. Доказательства лежали передо мной.

Даже если доказательств недостаточно, какая-то часть меня присутствовала на Блеттербахе в апреле 1985 года. Недаром я весь окоченел и дрожал.

Я его видел.

Я слышал, как он бормочет слова проклятия, которому миллионы лет.

Jaekelopterus Rhenaniae.

— И что случилось потом?

— Грюнвальд испустил ужасающий крик. Но Гюнтер оказался проворнее. Молния вывела его из состояния шока. Он в ярости набросился на врага. Вцепился в бедра, швырнул на землю. Девочка покатилась по грязи и, если бы не быстрая реакция Макса, сорвалась бы со скал. Она заплакала. Вернее, замяукала, будто котенок, а не человеческое дитя. Гюнтер тем временем боролся с Грюнвальдом. Я поднялся, поспешил на помощь. Наносил удары вслепую. Это я вырвал топор из рук ублюдка. Высоко поднял его и орал до хрипоты. Я сам не сознавал, что делаю, вел себя как дикий зверь. Потом почувствовал, что рукоятка липкая от крови. И снова заорал, уже от страха.