Когда Карла предстанет перед судьей, он увидит, что она никакая не убийца: Лили снабдила ее шампунем, феном и расческой, правда, узкой и круглой вместо привычной массажной. Еще Лили принесла ей скучную коричневую юбку до середины икры, хотя Карла подробно объяснила, что именно хочет надеть из своего гардероба.

– Эта уместнее, – отрезала Лили. – Сейчас каждая мелочь имеет значение.

Старается, с неохотой признала Карла. Неужели ей удалось пробудить в Лили сочувствие, назвав Эда козлом и рассказав жалостливую историю о младенце? Или решающую роль сыграл аргумент, что этот процесс поможет ее карьере? Или все понемногу?

Было бы куда проще, если бы Лили была любезнее, а не такой грубоватой и резкой. Холодной… Тело Эда уже остыло… Это казалось невозможным. Все случившееся казалось невозможным. Карла надеялась, что вот-вот проснется в своей комнате – не в доме Эда и Лили, а у себя дома. В Италии.

Солнечный свет льется сквозь ставни. Слышно, как дети идут мимо дома в школу. Живущий по соседству старик ворчит на туристов, и мама, красавица мама, зовет ее певучим голосом: «Карла! Карла!»

– Карла Джилиана Макдональд, вы признаете себя виновной?

Они уже стоят перед судьей? Карла оглядела зал. Как легко унестись мыслями в другую страну… Как легко отгородиться от действительности…

Все смотрели на нее. Издалека. Вблизи. Взгляды то наплывали, то удалялись. Комната покачивалась. Перекладина перед местом обвиняемого была скользкой – у Карлы вспотели ладони. В ушах звенело.

– Я невиновна, – через силу ответила она.

Комната заплясала, будто кто-то ее ритмично растягивал, как концертину, на которой играл какой-то старик у фонтана в Италии…

Открыв глаза, Карла увидела Лили в красивом темно-синем костюме, который казался почти черным, если не приглядываться.

– Удачно вышло, – сказала Лили.

Трудно было понять, сарказм это или нет. Карла огляделась, выигрывая время. Они не в камере и не в зале суда. Комната напоминала офис.

– Тебе удалось вызвать сочувствие судьи своим драматическим обмороком. К счастью, твой дед внес залог.

Нонно? Карлу бросило в пот.

– Дедушка уже знает?

– А это было в новостях. Вся городская пресса сейчас у здания суда, караулят с фотокамерами.

Глаза у Лили буквально горели – светились, как у животного, но Карла не могла понять, идет она по следу или сама уходит от погони. От этой мысли ей стало не по себе.

– «Menage á trois[24] в зале суда», так они это назвали. Кто-то пронюхал, что у нас один муж на двоих. – Лили хрипло засмеялась. – Я бы не прочь поправить, что в разное время… но тут у нас неувязочка вышла.