Однако и Грит Адигар, и Маргрет Рош внезапно растеряли свою уверенность. После слов дочери Грит Адигар пошла на попятную. Она ведь не была тут все время, с мая по август. И почему-то теперь, когда она задумалась над этим, ситуация показалась ей странной. Вильгельму вдруг перестало нравиться, что она забегает к ним поболтать. Грит не подумала ничего такого, когда он перестал пускать ее дальше кухни. Она верила ему, когда он с встревоженным выражением лица указывал на потолок и бормотал:

– Кора от нее не отходит.

Зачем Вильгельму было лгать?

Вот и Маргрет задалась этим вопросом. Если Кора, как предполагал Рудольф Гровиан, исчезла еще шестнадцатого мая, то почему, звоня сестре семнадцатого, Вильгельм говорил лишь о плохой компании?

Его уже не спросишь… Рудольф Гровиан попытал счастья с Элсбет Рош. Он побеседовал с ней глазу на глаз! Маргрет, поселившаяся в доме после смерти брата, неохотно вышла из кухни. Следом за этим ему пришлось выслушать, что Магдалина во вновь обретенной красе восседает у ног Господа, теперь, когда ее тело лишилось недостатков и греховных мыслей.

Смысла в этом было мало. Поначалу Рудольф подумал, что Элсбет забыла о старшей дочери. Однако затем она рассказала об исчадье ада, оставившем всех в дураках. Оно ошивалось в храмах греха, вместо того, чтобы обдумывать свои поступки. Увлекло на погибель страдающее существо, поскольку было ослеплено жаждой плоти. В какой именно момент исчадье исчезло из родительского дома, Элсбет не знала.

Этот лепет можно было не принимать во внимание. Двое других свидетелей дали гораздо больше информации. К сожалению, в суде она не будет иметь никакой ценности. Хорсти Кремер мог пересказать только слухи. Он даже не помнил, кто именно сказал ему тогда об измене Коры. А Мелани Адигар не видела, ушла ли Кора в ту майскую ночь из кабака одна или в сопровождении Джонни, маленького толстяка и незнакомой девушки…

Казалось, Кору обрадовало сообщение о том, что Рудольф побеседовал с другом ее юности. Ее тон стал меланхоличным.

– Ну и как он там? Чем занимается? Женился?

Она слушала шефа, спрашивала, не забыл ли о ней Хорсти. А потом стала рассказывать сама. О вечерах в «Аладдине», где они иногда танцевали, а иногда стояли в углу. Хорсти обожал Удо Линденберга[12]. Не жесткие, а только лирические композиции. «В темных, глубоких переходах прошлого. Дыхание воспоминания плывет по морям времен». И теперь она брела по темным переходам и периодически ее с головой накрывала холодная волна времени.

Сейчас волна была едва теплой. Кора негромко рассмеялась.