Чувствую, как горло сжимает спазм, голос хрипнет. По моим щекам катятся слезы. Но я продолжаю:
– Я не сумасшедшая, я ничего не придумала. Я не вижу того, чего нет. Все это началось в тот момент, когда я увидела, как зарезали
Тишина. Они оцепенели, ну просто живая картина. Даже Панч застыл, изогнув хвост в виде вопросительного знака.
Я вытираю нос и щеки тыльной стороной ладони. Откидываю упавшие на глаза волосы. Подношу стакан ко рту, осушаю его.
Литл приходит в себя. Одним длинным медленным шагом он пересекает полкухни, не сводя с меня взгляда. Я ставлю пустой стакан на столешницу. Мы смотрим друг на друга через остров.
Он накрывает стакан ладонью. Отодвигает в сторону, словно это оружие.
– Дело в том, Анна, – медленно и тихо произносит он, – что вчера после нашего телефонного разговора я беседовал с вашим врачом.
У меня пересыхает во рту.
– С доктором Филдингом, – продолжает Литл. – Вы упоминали его в больнице. Просто я хотел поговорить с кем-то, кто вас знает.
У меня сердце оборвалось.
– Он искренне о вас заботится. Я не скрыл от него своей обеспокоенности тем, что вы мне, то есть нам, рассказали. А еще я волновался за вас – как вы тут одна в таком большом доме? Ведь вы говорили, что ваши родные далеко и вам не с кем словом перемолвиться. И… и…
И я знаю, что он собирается сказать. Я так ему признательна, да, пусть именно он скажет об этом, потому что он добрый и у него теплый голос, а иначе я бы не выдержала, просто не выдержала…
Но Литла перебивает Норелли:
– Оказывается, ваш муж и ваша дочь погибли.
Глава 74
Глава 74
Никто никогда мне этого не говорил, не произносил эти слова в таком порядке.
Ни врач из отделения экстренной медицинской помощи, который сказал мне: «Ваш муж не выжил», пока врачи занимались моей ушибленной спиной, моей поврежденной трахеей.