Анника поставила еду на стол. Позвала детей. Усадила их и велела есть. Она налила детям молока, поставила на стол рис и даже сама немного поела.

— Почему вы так громко кричали? — спросил Калле, и Анника закрыла глаза.

— Мы просто очень устали, — ответила она.

— А где папа? — спросила Эллен.

— Папе надо вернуться на работу, — ответила Анника.

Дети ели плохо, испортив аппетит мороженым. Она не смогла заставить их доесть, отправила смотреть кино, а сама убрала со стола и поставила посуду в мойку.

Движения были резкими, как при ускоренной съемке. Казалось, она не понимала, где находится, совершенно оторвавшись от реальности.

— Мама, — позвал ее Калле, — я устал.

Анника устроилась рядом с ним на диване и усадила себе на колени.

— Наверное, это от ушиба, — сказала она. — Не хочешь лечь спать пораньше?

— Я хочу спать с тобой, мамочка, — сказала Эллен, прижавшись к матери.

— И я тоже. — Калле уютно свернулся с другой стороны.

Анника обняла детей, едва сдерживая слезы.

— Можете спать со мной оба, — сказала она. — Вы хотите?

— А как же папа? — спросила Эллен.

— Папе тоже найдется место, — сказала Анника, взяла детей за руки и стащила с дивана. — Ну, пошли!

Дети улеглись по обе стороны широкой двуспальной кровати, а Анника села между ними и принялась рассказывать им истории, обнимая и баюкая их.

«У меня есть дети, — думала она. — Он не сможет отнять у меня детей».

Когда они уснули, Анника осторожно встала, задернула занавески, вышла из комнаты, плотно затворив за собой дверь, и пошла в детские спаленки.

Эллен — эта трудяга и рукодельница — была целыми днями чем-то занята, вся обстановка в комнате говорила о постоянном движении и неуемной энергии.