Калле был более скрытным, спокойным, любил все раскладывать по полочкам. Анника посмотрела на расставленные ровными рядами машинки.
Она немного прибралась в их комнатах, собрала с пола одежду, рисунки и фломастеры, а когда наклонилась, чтобы подобрать с пола яблочную кожуру и обертку мороженого, на нее вдруг неведомо откуда навалилась отчаянная, безысходная тоска.
«Томас, — думала она, — ведь я тебя так люблю. В самом деле люблю. Прости меня, прости!»
В доме зазвонил телефон. Анника бросила на пол альбом Эллен и побежала вниз. Это он, это он!
Какая же она дура, она просто глупая разрушительница! Мы можем сесть и спокойно поговорить, нам есть что терять.
Она схватила трубку и счастливым, радостным голосом сказала:
— Алло!
— Что ты натворила? — спросил ледяной женский голос.
— Алло? — переспросила она.
— Это мама Бенджамина. Что ты натворила? Ты угрожала убить моего
Ах вот оно что. Анника потерла глаза и прижала ладонь ко лбу.
— Да, — прошептала она, — я это сделала.
Женщина на другом конце провода взорвалась.
— Ты что, совсем с ума сошла? Ты пришла в сад и пригрозила убить маленького ребенка!
— Да, а ты знаешь почему?
— Тебя надо запереть! Изолировать от общества! Тебя нельзя оставлять на свободе.
— Твой сын сбросил моего сына с двухметровой высоты. Ему наложили десять швов на рану, у него сотрясение мозга. Врачам пришлось сделать МРТ, чтобы удостовериться, что нет кровоизлияния в мозг. Твой сын мог убить моего мальчика, но ни тебе, ни твоему мужу нет до этого никакого дела.