– У Евы Миллер и Берти Рака был ребенок, – продолжил Прист. – Рак не хотел разоблачать Еву не потому, что его имя было в списке, а потому, что он знал – место своей матери заняла их общая дочь. Ты видела фотографию у постели Рака и, возможно, заметила фамильное сходство Евы с твоей матерью. Люсия – дочь Евы и Берти. – Прист взглянул на Джессику.

Ощущение тревоги нарастало. Четкость восприятия, которую он обрел, когда вошел в зал, начинала сходить на нет. Темная пелена возвращалась. Господи, прошу тебя, не сейчас. Ведь у меня осталось только десять минут…

Джессика прервала свое молчание, обратившись к матери:

– Ты привозила меня сюда. В этот дом. Когда я была ребенком, верно?

– Да, – кивнула Люсия, и ее глаза блеснули. – Да, Джессика. Значит, ты помнишь!

– Я помню этот дом и этот зал. Ты тогда сказала, что это наше наследие. Дар миру от нашей семьи.

– Я привезла тебя сюда, чтобы показать. Ты играла возле этого стола.

– Ты солгала! – крикнула Джессика. – Это не дар. Это яд. И ты сама – тоже яд.

– Ты не сможешь убежать от своей судьбы.

– Ты больна, мама. Тебе нужно лечиться… – Джессика оборвала себя, словно ей в голову пришла какая-то мысль. – Ты сказала, что Майлз потерпел неудачу? Значит, это ты его убила?

Люсия медленно опустила руки и снова села за стол, повернувшись к ним обоим спиной.

– Она не убивала Майлза, – сказал Прист.

Изо всех сил стараясь удержаться в реальном мире, он больно ущипнул себя за нос. Ну же, давай! Здесь и сейчас. Боль помогла ему не утратить связь с реальностью, но надолго ли?

Девять минут.

Джессика повернула голову, вновь вперив в Чарли яростный взгляд.