Специалист протянул ей руку, закрыл дверь и предложил присесть, а сам устроился напротив, за рабочим столом, и с озабоченным видом внимательно посмотрел на нее. На лице Лин лежала печать страдания и очередной бессонной ночи. В голове еще звучал стук лопаты.

– Как я уже сказал вам в своем сообщении, мне хотелось бы побеседовать о Жюлиане. Он пропустил два сеанса логопеда. Вам известно почему?

– Это… из-за отца. Его труп был обнаружен возле Гроффье. Возможно, он совершил необдуманный поступок, отправившись на побережье во время прилива.

Гжешковяк поджал губы.

– Мне искренне жаль. Когда это произошло?

– Мы точно не знаем. Тело нашли вчера утром, но мы не имели никаких вестей от него с рождественского вечера.

Доктор отложил в сторону медицинскую карту Жюлиана.

– Может быть, следовало перенести нашу встречу и…

– Нет-нет, ничего.

Он подпер подбородок кулаками:

– Как Жюлиан воспринял кончину отца?

Она пожала плечами:

– Как человек, потерявший память.

Врач явно смутился. Он кашлянул.

– Расскажите, до… этой трагедии, как прошло возвращение вашего мужа домой. Вспомнил ли он свои привычки? Заметили ли вы автоматические действия, были ли ситуации, в которых он обращался к вернувшейся памяти?

Лин попыталась абстрагироваться от болота, в котором они с Жюлианом увязли, и сосредоточиться на более простых вещах.

– Все шло, скорее, хорошо. Дома ему было спокойно, он быстро сориентировался. Сейчас он кое-что вспоминает, а что-то – нет. Он, например, продолжает спать не на своей стороне кровати, но готовит мне блюда, которые я люблю, или занимается домом, что делал всегда. Теперь он может доехать на автомобиле до Берка. К нему вернулась привычка сидеть в кресле с ноутбуком на коленях и заниматься поисками следов…

– Вашей дочери?

Лин кивнула:

– Это проявилось с новой силой, его навязчивые идеи устойчивы.