– Это был настоящий кошмар… Зато закопан он глубоко.

Жюлиан сделал глубокий вдох и постепенно взял себя в руки.

– Ладно… Дождь выровняет поверхность, через несколько часов не останется никаких следов того, что земля была перекопана. Сюда никто никогда не приедет. На свалке избавимся от лопаты, брезента, мешков и поедем домой. Я вымою машину сверху донизу, а завтра, как только позволит прилив, вернусь в форт и сделаю там уборку.

Он повернул ее лицо к себе. Пальцы у него были ледяные как смерть.

– Дело сделано, Джордано больше не существует. Этот урод гниет в аду, под толстым слоем земли.

– Скажи мне, что он был мертв, когда ты приехал в форт. Что ты не убивал его.

– Я его убил, Лин, еще в тот момент, когда запер в форте. И ты это знаешь.

Жюлиан почувствовал, что она отпрянула. Тогда он достал из кармана фотографию и сунул ей в руки. Чернила затекли на лицо Сары, но еще можно было прочесть: «Дай мне силы никогда не забыть, что́ он сделал».

– Может, я и забыл, но я сохранил силу. Все, что мы сделали, мы совершили ради нашей дочери, запомни навсегда. Нас двое, верно? До конца.

Она кивнула:

– До конца…

Они тронулись в путь.

– Я его не убивал.

Всякий раз, когда была возможность, он гладил ее по лицу.

Что ей собираются сообщить про память Жюлиана?

70

70

Он сделал глубокий вдох и толкнул дверь. Следом за ним шел Вадим. Вик с 19 июня 2016 года не встречался взглядом с Путешественником. Помещение было оборудовано многочисленными, хорошо заметными камерами наблюдения и микрофонами. Два надзирателя, доставивших заключенного, стояли каждый в своем углу. Они вышли.

Энди Джинсон был предусмотрительно прикован наручниками – руки вперед – к цепи, соединенной стальным кольцом со столом. Он исхудал, его черты еще больше заострились по сравнению с прошлым разом, скулы были словно выточены из кремня, серая, как решетка его камеры, кожа обтягивала кости. Он сделал себе несколько татуировок на уровне шеи – звезды, нанизанные одна за другой на чернильный хомут.