– Стерилизованное оружие, взведенное и готовое… Дерьмо собачье. Я отец. У меня ипотека. Я женат четырнадцать лет и до сих пор хочу жену. Я не какая-то проклятая машина.

– Для них мы – машины. И всё. Заменимые. Израсходовав несколько, они получат новые там же, где нашли нас. Мы – просто патроны в магазине.

– И что ты еще сообразил?

– Никогда не думал об этом всерьез. Все равно я не могу проверить свои догадки.

– Но зачем встречаться в Пентагоне? Особенно если больше никто не знает, чем мы занимаемся?

Рейгер подвинул бургер длинной вилкой.

– ДНБ – не паук в центре паутины. Скорее змея, ползущая через задний двор. Мандат идти всюду, видеть все. Пентагон – такой же крупный игрок в разведке, как и они. Привык работать по-своему, сосет доллары и данные. Мы это повидали, Дон, когда носили форму.

– Да уж.

– Но даже ему приходится пресмыкаться перед ДНБ. И поэтому Бёрнс объезжает все точки; у него офисы везде – в Лэнгли, в АНБ, в Агентстве картографии…

– А Пентагон?

– Я знаю двух– и трехзвездочных генералов, которые люто ненавидят ДНБ за все хорошее. Теперь ежедневную сводку спецслужб президенту приносит Сэм Доннелли, а не директор Центральной разведки[51]. Плотный контакт. Если у тебя есть ухо и доверие президента, ты не можешь проиграть. И будет тебе счастье.

– Ага, но Бёрнс – редкий кадр. Я наполовину хочу, чтобы с ним случился инфаркт.

– А на другую половину? – усмехнулся Рейгер.

– Тебе не стоит об этом задумываться.

Рейгер положил сыр на почти готовый бургер.

– Почитал я и о нем, когда нас привлекли к этой операции. Ветеран Вьетнама. Жесткий мужик. Тьма наград. Храбрый парень, делал свое дело, отдал все ради звезд и полос. Перешел в разведку вскоре после сдачи Сайгона. После ранений стал непригоден к действительной службе.

– Нога?

– Именно. Сейчас ему за шестьдесят. Мог уже уйти, но, похоже, у него в жизни больше ничего нет.

– Жена? Дети?

– Жена ушла; двое детей, видимо, тоже.