Он стоял на опасном выступе затвердевшей лавы у края действующего вулкана. Сумерки уже опустились. Слева от него ребристые склоны вулкана вели к отдаленному берегу, такому далекому, словно в другом мире, где на кромке пенистого прилива стояли маленькие группки выбеленных домиков, пронзая тьму светом из окон. Прямо впереди и ниже его находилась бездонная пропасть – чудовищная рана, раздирающая самое сердце вулкана. Пендергаст видел живую лаву, кипящую внутри, как кровь, сверкающую злобным красным сиянием в тени поднимающегося над ней кратера. Из бездны вылетали облака серы и черные хлопья пепла, тут же подхватываемые порывами ветра и разносящиеся по воздуху.

Пендергаст точно знал, где находится: он стоял на гребне Бастименто вулкана Стромболи и смотрел на печально известную Шиара-дель-Фуоко – Огненную лавину. Он уже стоял на этом гребне три года назад, когда стал свидетелем одной из самых жутких трагедий своей жизни.

Но теперь это место выглядело иначе. Страшное и в лучшие времена, оно превратилось в сущий кошмар в театре горячечных галлюцинаций Пендергаста. Купол неба был не темно-фиолетовым, как это бывает в сумерках, а скорее болезненно-зеленым, цвета тухлых яиц. Яростные вспышки оранжевых и голубых молний рассекали небеса. Распухшие алые облака стремительно проносились перед гаснущим, желтоватым солнцем. И вся эта сцена освещалась призрачным киношным светом.

Оглядывая этот дьявольский пейзаж, Пендергаст вздрогнул, увидев человека. Тот сидел в шезлонге не далее чем в десяти футах от него, на карнизе из застывшей лавы, ненадежно нависающем над дымящейся Шиара-дель-Фуоко. На человеке были солнцезащитные очки, соломенная шляпа, рубашка в цветочек и бермуды. Он попивал из высокого стакана что-то вроде лимонада. Пендергасту не нужно было подходить ближе – он и без того узнал в профиль этот орлиный нос, аккуратную бородку, рыжеватые волосы. Это был его брат Диоген. Диоген, исчезнувший на этом самом месте в ходе той ужасающей сцены, что разыгралась между ним и Констанс Грин.

На глазах у Пендергаста Диоген медленно сделал большой глоток лимонада. С безмятежным видом туриста, глазеющего на Средиземное море с балкона отеля в Ницце, он посмотрел вниз, на кипящую ярость Шиара-дель-Фуоко.

– Ave, Frater[78], – сказал он, не поворачиваясь к Пендергасту.

Пендергаст не ответил.

– Я бы спросил тебя о твоем здоровье, но в сложившихся обстоятельствах это было бы лицемерием.

Пендергаст молча взирал на эту странную материализацию: его мертвый брат, удобно расположившийся в шезлонге на краю кратера действующего вулкана.