Все, от антибиотиков до зудеко[45], имело оборотную сторону, однако Билли слишком хорошо знал опасность косвенных улик.

Он напомнил себе, что проблема заключалась не в уликах, а в Джоне Палмере, теперь шерифе, а тогда молодом честолюбивом лейтенанте, рвущемся в капитаны.

В ночь, когда Билли сделал себя сиротой, правда была ужасной, но очевидной и легко определяемой.

Глава 57

Глава 57

Из эротического сна четырнадцатилетнего Билли Уайлса вырвали громкие голоса, сердитые крики.

Поначалу он ничего не понимает. Ему кажется, что из отличного сна он перескочил в другой, далеко не столь приятный.

Он кладет одну подушку себе на голову, а лицом утыкается в другую, стараясь вернуться в первый сон.

Реальность мешает. Реальность настаивает на своем.

Голоса принадлежат отцу и матери и доносятся снизу, такие громкие, что потолок первого этажа и пол второго практически не могут их приглушить.

В наших мифах полным-полно чародеев и чародеек: морские сирены, своим пением направляющие моряков на скалы, Цирцея, превращающая мужчин в свиней, дудочки, сзывающие детей на смерть. Все они – отголоски тайного стремления к самоуничтожению, которое сидит в нас с момента первого укуса первого яблока.

Билли – своя собственная дудочка – позволяет себе подняться с кровати, влекомый голосами родителей.

Ссоры в доме случаются не каждый день, но не так уж и редки. Обычно они спокойнее, заканчиваются быстро, а до таких криков не доходило никогда.

Горечь остается, но проявляется в долгих периодах молчания, которые, однако, с течением времени сходят на нет.

Билли не думает, что родители несчастливы в семейной жизни. Они любят друг друга. Он знает, что любят.

Босиком, по пояс голый, в одних лишь пижамных штанах, просыпаясь на ходу, он выходит в коридор, спускается по лестнице.

Билли не сомневается, что родители его любят. Каждый по-своему. Отец выражает строгое расположение. Мать мечется между едва ли не полным забвением и приступами телячьей нежности, совершенно искренней, пусть иногда родительница где-то и переигрывает.

Природа трений между отцом и матерью всегда оставалась для Билли загадкой и вроде бы не имела причины. До этого момента.

К тому времени, когда Билли добирается до столовой и уже видит дверь на кухню, он, против воли, посвящен в секреты тех, кого он считал лучшими в мире.

Он и представить себе не мог, что отец способен на такую злость. Громкий голос, яростный тон, ругательства – все говорит за то, что наружу прорвалось негодование, которое копилось очень и очень давно.