Мы расстались на крыльце гостиницы.

Глава 13, в которой я завожу крайне неприятные знакомства

Глава 13, в которой я завожу крайне неприятные знакомства

Я держал руку в кармане, касался прохладной стали револьвера и молился о том, чтобы мне не пришлось им воспользоваться. В другом кармане лежали двенадцать дополнительных патронов – весь запас, который у меня был, я прихватил с собой. Может быть, просто потому, что так чувствовал себя в большей безопасности.

Говорят, что человек привыкает преодолевать страх, со временем становится безразличен к опасности. Не могу сказать того же о себе. Должно быть, во мне силен инстинкт самосохранения. Полагаю, это к счастью. Он не раз спасал мою жизнь.

Ночной пейзаж Кленовой рощи не вызывал у меня ничего, кроме неприязни. Мне казалось, что безумный декоратор постарался вырезать из фанеры самые уродливые силуэты, какие только смог, и расставил их тут, погрузил во тьму сцены. Повсюду мне мерещились соглядатаи. Меня не покидало чувство, будто чьи-то глаза неотступно следят за мной.

Наконец я очутился на поляне, поросшей высокой травой, где некогда располагался дом Вышинских. Вернее сказать, это уже была не совсем поляна, поскольку повсюду высились черные курганы выкопанной земли и битого камня. Я не знал точно, где будет ждать меня Елена Веретнова, а звать ее не хотел, поэтому пошел по раскопкам, старательно огибая ямы и котлованы. К счастью, тучи рассеялись, и луна светила ярко.

– Господин Инсаров! – тихо позвал меня женский голос.

Я обернулся и увидел Веретнову. Она помахала мне рукой, чтобы я подошел.

Девушка была одета в длинный темный плащ и капор, на фоне которых ее лицо казалось особенно бледным. Если бы я не ожидал встретить здесь Елену, то в первое мгновение наверняка принял бы ее за привидение.

– Идите же! – повторила Веретнова чуть громче.

В ее голосе слышалось нетерпение. Она огляделась, словно опасалась, что нас могут побеспокоить.

Я приблизился к ней и сказал:

– Доброй ночи.

– Вы один? – спросила девушка, заглядывая мне за спину.

– Да, сударыня. – Я внимательно разглядывал ее лицо.

Глаза Елены привлекли мое внимание. В них мелькал какой-то нездоровый, лихорадочный блеск.

Я подумал, что она больна, и спросил:

– Вы хорошо себя чувствуете?

– Что? Да, разумеется.