* * *
Они вернулись в обширную гостиную апартаментов Озмиана с ее прекрасными видами. Д'Агоста подошел к окну и глубоко вздохнул.
— Как бы я желал забыть некоторые вещи.
— Стать свидетелем зла — значит стать человеком.
Пендергаст присоединился к нему у окна, и они некоторое время просто молча любовались видом. Зимний пейзаж Нью-Йорка был залит бледно-желтым светом умирающего дня.
— Как это ни странно, но этот осел Гарриман был прав в отношении богачей, разрушающих этот город, — сказал д'Агоста. — Это даже в некотором роде смешно, что убийца оказался одним из них — очередным супер-богатым, отъявленным ублюдком, получавшим свои радости за счет жизни всех остальных. Я хочу сказать, вы только взгляните на это место! Оно вызывает у меня тошноту: все эти надменные задницы в своих пентхаусах, уверенные в том, что они господствуют над городом, только потому, что имеют лимузины, шоферов и дворецких…
Его голос внезапно оборвался, и он почувствовал, как его лицо заливает яркий румянец.
— Простите. Вы же знаете, что я не имел в виду лично вас.
И тут он впервые услышал смех Пендергаста.
— Винсент, если перефразировать высказывание одного мудреца: «важно не содержание банковского счета, а важен сам характер». Пропасть между богатыми и рядовыми обывателями — ложная дихотомия[44] — и она-то и скрывает настоящую проблему: в мире много злых людей, как богатых,
— Так в чем же ответ?
— Перефразирую другого мудреца: «Богатые всегда будут среди нас». Получается, что на этот вопрос нет однозначного ответа. Мы можем лишь постараться не использовать наши деньги в качестве инструмента угнетения и подрыва демократии.
Д'Агосту удивило то, куда завели их эти странные рассуждения.
— Да, но этот город, Нью-Йорк, меняется. Теперь только богатые могут позволить себе Манхэттен. Бруклин и даже Куинс катятся к тому же. Где обычные работяги, как я, будут жить через десять, двадцать лет?
— Для этого есть Нью-Джерси.
Д'Агоста вздохнул.
— Вы шутите, не так ли?
— Боюсь, что комната ужасных трофеев вызвала у меня неуместный сарказм.