— Да, это имеет смысл.

Пендергаст повернулся, чтобы уйти.

— Хм, Пендергаст?

Агент повернулся.

— Да, Винсент?

— Я думаю, что я должен перед вами извиниться.

Пендергаст вопросительно изогнул брови.

— Я был глуп, я отчаянно нуждался в ответах — все, начиная мэром и заканчивая всеми остальными, обещали надрать мне задницу… Я повелся на эту проклятую теорию мотивации репортера. И затем я отмахнулся от вас, когда вы попытались предупредить меня, что она была ошибочной…

Пендергаст вскинул руку, пытаясь заставить его замолчать.

— Мой дорогой Винсент, теория Гарримана на самом деле выглядела весьма привлекательно и отвечала всем фактам, но дальше этого дело не зашло, и вы не были единственным, кто принял ее. Урок для всех нас: все не так, как кажется.

— Это точно, — д'Агоста кивнул на ужасный ряд трофейных голов. — Я и за миллион лет не додумался бы до этого.

— Поэтому наш отдел поведенческого анализа не смог составить профиль убийцы. Потому что он не был, психологически говоря, серийным убийцей. Фактически он был sui generis.

— «Милый, добрый»? Вы о чем? Что за хрень?

— Просто старое латинское высказывание. Оно означает «уникальный, единственный в своем роде».

— Давайте уйдем отсюда, я не могу здесь больше находиться.

Пендергаст последний раз взглянул на пустую мемориальную доску со своим именем.

— Sic transit gloria mundi, — прошептал он на латыни.

Затем он отвернулся и быстро вышел из маленькой комнаты ужасов.