– Дозвонилась! – довольно восклицает Стровер. – Это монастырь Ташилунпо в тибетском поселении Билакуппе в Карнатаке? – спрашивает она, силясь выговорить причудливые названия правильно.

Несколько полицейских тут же оглядываются на девушку. Почему люди всегда стараются произносить слова на иностранный манер, когда разговаривают с иностранцами? Сайлас тоже всегда так говорит. Громко и медленно, как будто общается со слабоумным.

Через пять минут, исписав в своем блокноте несколько страниц, Стровер вешает трубку.

– В-общем, так, – докладывает она, подходя к Сайласу с блокнотом в руках. – Мэдди с матерью регулярно посещают этот монастырь. «Учитель», Лобсанг Дордже, – продолжает девушка, заглянув в блокнот, – отзывается о них, как о «добрых друзьях их общины». Живут они в расположенном по соседству городке Кушалнагар, где обе преподают в местной школе. В последние шесть месяцев Мэдди посещала молитвенный зал монастыря чаще обычного. Якобы обучалась медитации.

– Вы же сами говорили, что ей следовало стать монашкой, – вставляет Сайлас.

– Монахи не стали вдаваться в подробности. Просто упомянули, что помогали ей вспомнить события давнего прошлого, – еще один взгляд в блокнот. – «Очистить ее разум». А десять дней назад Мэдди поспешно уехала, сообщив им только, что хочет повидаться с подругой по университету. Они все сильно тревожатся за нее. Особенно мать. Монахи дали мне ее телефон. Я сейчас же ей позвоню.

102

Тони наблюдает за тем, как Мэдди перетаскивает один за другим тяжелые мешки с цементом. Он не в силах ее остановить. Мэдди уже довольно долго возится с ними, но, похоже, она никуда не спешит. Или дело только в нем. Тони понимает, что Мэдди подмешала ему в шампанское какой-то седативный препарат. И пока его воздействие не пройдет, он ничего не сможет предпринять. Да ему и не хочется что-либо делать. Апатия завладела всем его телом и даже сознанием. Полностью подавила все его желания. Тони лежит в полудреме на бетонном полу своей камеры, и ему это… нравится! Вот если бы он еще перестал плясать под дудку Мэдди. Было бы совсем здорово! Он уже отдал Мэдди ключи от своей студии. И наблюдал при этом за самим собой со смешанным чувством ярости и равнодушия. Нет, ему нельзя поддаваться сну! Ему необходимо выбраться отсюда!

– Если бы это был кто-то другой, я бы его пожалела, – говорит Мэдди, закончив выстраивать свой заслон. Она стоит теперь перед решеткой. От физических усилий на ее лбу проступили капельки пота. А в глазах сверкает презрение. – Болезнь Альцгеймера очень жестокая. Но тебя она, к сожалению, скоро не убьет.