Когда поезд начал набирать скорость, она обхватила ногами ноги Чона, соединив их вместе, одновременно руками прижала его руки к бокам и наклонилась вперед, толкнув лицом на стекло. А потом завела правую руку под правую лопатку корейца и резко надавила вперед и вверх. Тело более низкого Чона стало медленно подниматься, и он уже едва касался пола большими пальцами ног. Это было совсем не просто, поскольку Этли не могла развести ноги, чтобы получить надежную опору и более эффективно поднять Чона. Однако она понимала: если его ноги получат хотя бы дюйм свободы, он мгновенно убьет их обеих.

Пайн могла бы попросить Блюм взять один из пистолетов, но не хотела ставить ее перед необходимостью хладнокровно убить корейца выстрелом в голову. К тому же существовала вероятность, что она промахнется и пуля заденет Пайн или пройдет через тело корейца и прикончит ее – ведь она плотно к нему прижималась.

Этли не могла долго удерживать Чона – у нее просто не хватило бы сил. Но она быстро придумала, как с ним справиться.

– Кэрол, – выдохнула Пайн. – Окно… уплотнитель.

Блюм потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что имела в виду Этли. Затем она бросилась вперед, схватила красный рычаг и рванула его вверх.

Чон, понявший, что они пытаются сделать, начал отчаянно вырываться, резко откинул голову назад и попал Пайн в челюсть. Она быстро отвернула лицо и поморщилась. Однако сумела удержать его, продолжая прижимать к разбитому стеклу, пока Блюм вытаскивала резиновый уплотнитель.

Как только Кэрол справилась с этой задачей, она схватилась за край стекла и с силой толкнула его. Стекло вышло из пазов и выпало наружу. В купе ворвался ветер, который принялся трепать занавески.

Пайн знала, что наступил момент истины. Теперь, когда стекло исчезло, она практически лишилась рычага давления. Чон продолжал отчаянно вырываться, но его ноги не касались пола и он не мог получить опору для удара.

Внутренний свет в поезде включился – и тут же снова погас.

Этли, не ослабевая хватки, продолжала медленно, дюйм за дюймом, поднимать более низкого корейца. Ее тело, руки и ноги стали подобны трубе, которая медленно, но неумолимо выталкивала Чона все дальше в сторону окна. В ее сознании возник чудовищный образ удава, пожирающего свою жертву, и Пайн была совсем недалека от истины. Если не считать того, что она хотела выбросить корейца, а не проглотить.

Этли все больше наклонялась вперед, пока верхняя часть тела корейца не оказалась на самом краю окна. Иными словами, Чон уже наполовину вывалился наружу.

Как и сама Пайн.