Она черкнула короткий ответ Карин, франкировала конверт и запечатала его.

В дверь постучали. София быстро сунула письмо и брошюрку в верхний ящик стола.

– Войдите!

В дверях появилось пристыженное лицо Беньямина.

– Убирайся! – сразу воскликнула она.

– Послушай…

Он выглядел таким несчастным, что ей стало его жаль.

– Я буду разговаривать с тобой, только если это совершенно необходимо.

– Но это необходимо. Я буду доставлять еду…

– Как ты, черт побери, мог?

Беньямин неуверенно шагнул через порог. Остановился, собираясь с силами. Он похудел, лицо осунулось. Беззаботное обаяние, отличавшее все его существо, исчезло. Софию вдруг охватила тоска по нему, прежнему. Такая тоска, что закололо сердце.

– София, все обстоит совсем не так, как ты думаешь…

– Ты можешь ежедневно оставлять здесь еду. И все прочее, что должен поставлять. Но не жди, что я стану с тобой болтать.

– Хорошо. Мне только хотелось, чтобы ты знала, насколько я огорчен. – Беньямин засомневался, подбирая слова. – Мне тебя безумно не хватало.

– Об этом ты мог бы подумать раньше.

– Понимаю… До встречи.

После его ухода ей было трудно сосредоточиться. Наконец она сообразила, что уже десять часов. Прибрала в офисе. Выключила компьютеры. Выглянув в окно, увидела свет в маленькой почтовой комнате. Буссе воспринял ее слова всерьез.

София отнесла пакет к себе в комнату и положила на кровать. Потом опять спустилась в почтовую комнату. Вся команда Буссе сидела и читала письма и почти не обратила на нее внимания. Возле двери стоял большой пластиковый ящик, и она, сев на корточки, просмотрела его содержимое. Там лежали заклеенные письма персонала, приготовленные к отправке друзьям и родственникам. У нее потеплело на душе. София подложила в общую кучу письмо для Карин так, что никто не заметил, и спросила у Буссе:

– Как идут дела?

– Ну, все письма успеют к утреннему парому, а бандероли мы уже раздали.