— Только он ни в коем не должен знать, что разоблачение исходит от меня. Я боюсь.
— Не должен знать
— Убийца.
— Это останется между нами, — пообещал он. — Так что у вас за свидетельство?
— Оно на пленке. Я его записала.
Сидовски с Тарджен ошарашенно переглянулись.
— То есть это аудиозапись? — Сидовски решил, что ослышался.
— Я вам его проиграю. Оно у меня здесь, наготове.
Флоренс вышла из комнаты за проигрывающим устройством.
— Уолт? — вышептала Тарджен.
— Не верю. Ни глазам своим, ни ушам.
Вернулась Флоренс с кассетным диктофоном. Его она положила рядом с Библией, увеличила громкость до максимума и нажала кнопку воспроизведения. Сидовски и Тарджен, подавшись вперед, замерли, вслушиваясь в потусторонние голоса, эхом витающие в воздуховоде церкви. Первые несколько минут священник спорил со своим визави, убеждая, что не может отпустить ему грехи, поскольку не уверен, что тот действительно раскаялся в содеянном, ибо в таком случае он должен пойти в полицию и сдаться.
Убийца блуждал в своем воображаемом мире.
«…в тайное место, известное только мне, в Тендерлойне. О, как она вопила! Потом мы взяли…»
Тарджен напрягала все самообладание, в то время как убийца с веселой увлеченностью описывал то, что проделывал с Танитой. Опустив голову, Линда Тарджен делала пометки, а у самой горло першило от желчи.
Священник, задыхаясь, молил убийцу сдаться.
Флоренс салфеткой промокала себе глаза.
Было абсолютно понятно: это и есть убийца Таниты; только он может в таких деталях описывать свое злодеяние.
Сидовски с клинической отстраненностью выслушивал рассказ о похищении, изнасиловании, истязании и убийстве двухлетней девочки. Словно недостающие части разбитой фаянсовой куклы, каждый фрагмент сращивался с остальными, заполняя то или иное пустующее место. Эта зацепка цементировала все дело, весь его ход. Но за это приходилось платить.