Он обернулся к ванне. Оскару хотелось ему все объяснить. Что там, в ванне, лежит его друг, что он принес для него подарок, что это… это же
–Стойте!
Острие ножа упиралось в грудь Эли – еще немного, и оно вонзится в кожу. Оскар сам не понимал, что делает, когда запустил руку в карман куртки, вытащил кубик и протянул алкашу:
– Смотрите!
Лакке уловил краем глаза внезапное вторжение цвета в окружающую серость и черноту. Несмотря на решимость, облекавшую его, словно кокон, он не удержался и повернул голову, посмотреть, что это.
Кубик в руке пацана. Весь такой разноцветный.
В этой обстановке он смотрелся дико, нелепо. Как попугай среди ворон. Яркие цвета на какое-то мгновение загипнотизировали Лакке, но потом он снова повернулся к ванне и посмотрел на нож, приставленный к груди между ребер.
Что-то изменилось.
Глаза существа были открыты.
Он напрягся, собираясь вонзить нож по самый черенок, когда висок вдруг взорвался болью.
Внутри кубика что-то треснуло, когда один угол врезался в голову мужика, и головоломка вылетела из рук Оскара. Мужик упал на бок, приземлившись на одну из канистр, которая откатилась в сторону, с барабанным грохотом ударившись о край ванны.
Эли сел.
Из дверного проема Оскар видел только его спину. Волосы облепили затылок, а спина представляла собой сплошную рану.
Алкаш попытался встать на ноги, но Эли не столько выпрыгнул, сколько выпал из ванны прямо ему на колени; ребенок, приползший к своему отцу за утешением. Эли обвил его шею руками и прижал к себе голову, словно для того, чтобы прошептать на ухо слова нежности.
Когда Эли вонзил зубы в его горло, Оскар попятился.