– Спасибо, дружок, но Холстед угрозы больше не представляет. Ни для кого.

Крюгер посмотрел на меня. Я ответил на его невысказанный вопрос кивком.

– Господи, – произнес он, окончательно сломленный.

Я не дал ему времени на рефлексию.

– Почему ты убил Хэндлера и Гутиэрес?

– До говорю же, это не я! Это все Холстед с Эрлом. Гас сказал им, что все должно выглядеть как работа сексуального маньяка. Холстед мне потом рассказывал, что Эрлу ничего не пришлось изображать, он по жизни такой – расписал их ножом так, словно кайфовал от этого. Особенно с училкой постарался. Холстед держал, а Эрл орудовал ножом.

Два человека, может и три, сказала Мелоди.

– Ты там тоже был, Тим.

– Нет. Да. Я… я их туда привез. С выключенными фарами. Ночь была темная, ни луны, ни звезд. Я кружил по парковке, а потом решил, что меня могут заметить, так что отъехал в Палисады и вернулся. Они все еще не закончили – помню, как гадал, чего это они так долго возятся. Опять отъехал, еще немного покатался по округе, вернулся, и они как раз выходили. Во всем черном, как демоны. Мне было видно кровь, даже на черном. От них пахло кровью. Они были все в крови. Даже на темном выделялось – ну, понимаете, блестело… Мокрое.

Темные мужчины. Двое, может, и трое.

Крюгер примолк.

– Это не конец истории, Тим.

– Это всё. Они разделись в машине, нож засунули в сумку. Мы зарыли это в одном из каньонов – одежду, сумку, всё. Что осталось, побросали с пирса в Малибу. – Он опять примолк, чтобы перевести дыхание. – Я никого не убивал.

– Они говорили что-нибудь в машине?

– Холстед молчал, как камень. Это меня беспокоило, насколько напряженно он выглядел, потому что он жутко злобный; эта история, что какой-то парень угрожал ему ножом, – полная херня. Его вышибли из «Мэнуэл артс» за то, что он довольно сильно избил двух учеников. А перед этим выгнали из морской пехоты. Он обожает насилие. Но то, что произошло там, в квартире, даже его зацепило – он молчал.

– Ну, а Эрл?

– Эрл был… совсем другой – как будто он кайфовал, понимаете? Облизывал губы и раскачивался, как аутист. Трещал без умолку, повторял: «Сука, сука!» каждую секунду. Жутко. Как псих. Наконец Холстед приказал ему на хер заткнуться, и он завопил что-то в ответ – по-испански. Этот парень много говорил по-испански. Холстед тоже заорал на него, и я подумал, что они сейчас друг друга на куски разорвут. Это было все равно как ехать с двумя зверями в клетке. Я их кое-как успокоил, используя имя Гаса – это всегда действовало на Эрла. Я просто не мог дождаться, когда той ночью от них избавлюсь. Типичные психопаты, оба.