Аль-Казиму было совершенно ясно: хотя отец Джинна и сделал его шиитом, мать-суннитка имела гораздо большее влияние на его дух. Эта двойственность не должна была сбивать Джинна с толку, напротив, она должна была стать его гордостью, богатством. Джинн уцепился за веру в Бога, чтобы смириться с тем, что его ласковой матери и верной жены больше не было с ним; но после встречи с аль-Казимом смыслом всей его жизни стал Бог. Старик с обезоруживающей легкостью вызывал его на разговор, приводил примеры из Корана и хадисов, точно отвечавшие его внутренним убеждениям.

Шли месяцы. Джинн находил все новые поводы для поездок в Египет: там он шел слушать старика, открывался ему, а тот всегда умел подобрать верный тон для ответа.

Со временем аль-Казим стал ему духовным отцом.

И Джинн, сам того не понимая, вступил на путь обращения. Он отвернулся от отцовской веры, веры холодного, твердого человека, и приблизился к вере матери, жаждая, чтобы его душа и сердце соединились в одно под влиянием улема.

Сам того не заметив, Джинн стал суннитом.

Идеологический разрыв с Партией Аллаха произошел так же постепенно: Джинн сумел не выдать себя. Он продолжал работать на «Хезболлу», но уже без былого рвения. Он отдалился от борьбы, которую вела Партия, подобно тому, как мужчина отдаляется от женщины, с которой уже давно не занимался любовью.