На каждой встрече Абдалла Авад аль-Казим незаметным движением сеял несколько зерен ненависти – всего одно замечание о западном мире, о разложении, о ереси, – и поливал их теплым дождичком религии или истории: так он все крепче укоренял свою теорию, готовил почву для будущей зловещей жатвы.

Любимой мишенью старика оставалась глубинная сущность Джинна, его арабская, мусульманская природа, благороднейшая из благороднейших: его кровное происхождение, квинтэссенция его культуры; он подолгу говорил о былом величии или об умме, мусульманской общине, единой, несмотря на границы между странами, освещающей все вокруг сиянием своей великой культуры. Аль-Казим с удовольствием повторял неизменный вывод: великая тысячелетняя мусульманская империя пришла в упадок в XIX веке, в период масштабной колонизации Востока; подчинение Западу стало возможным благодаря гибели фундаментальных ценностей мусульманского мира. Этот мир был могущественным во времена существования строгой арабо-мусульманской империи, в основе которого стоял чистый, если не сказать жесткий, ислам. Все рухнуло, когда мусульмане отдалились от традиционных ценностей: умма ослабела, и Запад сумел захватить над ней власть.

Аль-Казим вновь и вновь говорил о том, как важны возврат к традиционному исламу, исламизация мусульманской мысли, создание политической и общественной систем, в основу которых лягут исключительно законы шариата. Тогда умма вернется к жизни, объединится под знаменем религии чистых принципов, будет следовать четким правилам, и арабский мир вновь укрепится, сплотится и преумножится, восстанет и вновь будет сам вершить свою судьбу, насаждать свою веру и уничтожать неверных, дабы те не успели окончательно развратить все живое.