Это было давным-давно, Сага уже не помнила, что именно произошло, но помнила слова матери: если Сага кому-нибудь расскажет, то попадет в детдом.

Сага медленно встала и отвернулась.

Может, речь шла о совершенной ерунде, но почему мать сказала, что лишится родительских прав, если Сага все расскажет?

– Я не утверждаю, что ты хотела ее убить, – говорил Вальтер ей в спину. – Но ты не стала спасать ее, и это более чем понятно, учитывая, что она с тобой вытворяла.

Сага поняла, что уже впустила Юрека в свою голову.

Она подняла взгляд на обои с простеньким узором, цветочные венки, и попыталась успокоиться.

Ну и что, сказала она себе. Это часть ее плана, все под контролем.

Она знала, что особое умение Вальтера мешать правду с ложью способно отпирать тайные двери, ведущие в катакомбы. Но она, Сага, остановит его сейчас, не пустит его дальше.

Конечно, он прав, говоря, что кто-то в школе должен был заметить плохое самочувствие Саги. Сага помнила, что у нее были синяки на шее и верхней части рук, что она бывала ужасно усталой. Разумеется, в школе с ней пытались поговорить, водили ее к школьной медсестре и куратору.

Сага снова повернулась к Юреку, осторожно кашлянула, встретилась с ним взглядом.

– Мама страдала биполярным расстройством, и я любила ее, даже если это иногда было трудно, – спокойно объяснила она.

Юрек погладил широкой ладонью серебристую крышку ноутбука.

– Эта болезнь не передается по наследству, – заметил он.

– Верно.

– Но ребенок может оказаться уязвим на генетическом уровне. У такого ребенка шансы заиметь то же заболевание в десятки раз выше.

– Генетическая уязвимость? – скептически улыбнулась Сага.

– Отклонения в часовых генах передаются по наследству. Часовые гены “настроены” на двадцать четыре часа, но, если настройка не соблюдается, риск биполярного расстройства возрастает.

– Я хорошо сплю.

– Но у тебя случаются периоды гипомании… ты бываешь исключительно сосредоточенной, быстро соображаешь и быстро раздражаешься.

– Хочешь сказать – я сумасшедшая?