– Картер. По крайней мере, так он представился.

Приближаюсь медленно – меня удерживает стыд. И впрямь, никакая это не женщина. Это юноша-афроамериканец. На вид ему лет шестнадцать-семнадцать. Возраст Кейси, когда я впервые увидела ее в таком состоянии. Юноша истощен; судя по одежде, косит под панка. Веки подведены черным карандашом. Старается выглядеть старше, но его выдает мальчишеская тщедушность.

Вот только что шевелился – а теперь лежит как мертвый

– О нет!

Трумен не реагирует на мой возглас.

– Нет! – повторяю я.

– Ну что – сама его ширнешь или лучше я? – спрашивает Трумен, кивая на чемодан с назальным спреем.

* * *

Долго ждем «Скорую».

Картеру гораздо лучше. Он сидит на земле, размазывает слезы по щекам, скулит:

– Не поеду в больницу! Мне идти надо!

Рукава свитера длинные, закрывают пальцы. Картер еще и удерживает их, тянет вниз. Пытаюсь погладить его по плечу – он сбрасывает мою ладонь.

– А ну-ка полегче, – командует Трумен, и Картер сникает, покорный.

Трумен держится в сторонке, избегает глядеть на меня.

Несколько моих попыток попросить прощения – за сегодняшнее, за то, что было в баре «Герцог», вообще за все – терпят крах. Открываю и закрываю рот, не нахожу слов. Наконец выдавливаю:

– Что ты здесь делал?

Трумен отвечает не сразу. Будто прикидывает: заслуживаю я объяснений или не заслуживаю.

Потом выясняется: уже довольно давно он помогает мистеру Райту. Как только выдается свободный день – едет в Кенсингтон, заскакивает в «Товары», где для него Райтом уже собран чемодан, и бродит по району, выискивая бедолаг, которым может понадобиться еда, вода, теплая одежда. Или «Наркан». Сам мистер Райт десять лет этим занимался – с тех самых пор, как умерли его сыновья. А сейчас он стал старый, ему трудно – вот Трумен и принял вахту.

– Это очень благородно, – мямлю я. Сама себе внушаю: извинись, Мики! Извинись!

От извинений меня удерживает новая мысль.