76

76

– Одно движение, и я нажму на курок. Клянусь, я выстрелю.

В полутьме черные жабры у него на щеках и вздыбленные волосы делали его похожим на буйнопомешанного. Пот стекал у него по лбу крупными каплями, глаза вылезли из орбит. Шарко понял, что этот тип на волосок от того, чтобы действительно выстрелить.

Коп сделал жест в сторону Люси, веля ей отойти, и сам отступил на несколько шагов:

– Успокойтесь, ладно?

Восьмимесячный малыш дергался, что-то лепетал и извивался, как червяк. Гриффон крепче сжал маленькое тельце. На лестнице раздался топот, под пластиковыми лентами показались лица копов. Гриффон заорал, чтобы они убирались.

– Уйдите отсюда! – перекрывая его вопли, приказал Шарко. – Все будет хорошо.

Пластиковая занавесь упала обратно. Гриффон был на грани слез, глазные яблоки налились кровью. Франк и Люси держали его под прицелом. Справа эмбрионы в переставленных ими сосудах все еще были в движении.

– Все кончено, – сказал Шарко. – Положите оружие и отдайте нам ребенка.

– Они его у меня не заберут. Никто у меня его не заберет. Мы останемся вместе. Останемся вдвоем до самого конца.

Люси держала палец на курке. Но не могла найти угол стрельбы. Открыть огонь означало риск задеть ребенка.

– Мы знаем, что Лука ваш сын, – сказала она самым успокаивающим голосом. – Сын, которого, как я думаю, вы любите больше всего на свете. Вы не причините ему зла.

Гриффон уставился на нее, не мигая, как рептилия, и Люси почувствовала, как ее пронзает этот взгляд с тысячью переливающихся серо-металлических вспышек. Он указал на сосуды:

– Тут не только Лука. Они все наши дети, мои и Мэгги. Семь младших братьев Ашиля и Эркюля.

Он замолчал, сглотнул, на краткое мгновение улыбнулся сыну. Люси была на грани дурноты, стоило ей глянуть в сторону полки. Семь членов прóклятой семьи. Восемь, если считать Луку.

– Они были в вашей клинике, – выдохнула она. – В ваннах с азотом…

– После зачатия Эркюля я заморозил восемь сверхкомплектных эмбрионов на случай неудачи с беременностью. Но все прошло хорошо. Эркюль родился, а эти эмбрионы так и остались в азотных ваннах. Всеми забытые. Дети небытия, обреченные никогда не родиться. Процедура требовала, чтобы после рождения Эркюля я их уничтожил. Я так и сделал, но только в информационном поле. На жестких дисках они больше не существовали. Но по-прежнему оставались в резервуарах.

Лука играл с дулом направленного на него револьвера. Шарко чувствовал, как на лбу проступают капли пота. Влажность подвала, волна жара, растекающаяся в груди под курткой, и смерть, витающая, как черный ангел.