— Ему лучше?

— Я бы сказала, намного лучше! Ваш папаша еще нас всех переживет! Думаю, завтра его выпишут.

— Э-э… уверены, что не нужно оставить его в больнице на день-другой, на всякий случай?

— Знаете, молодой человек, — ответила медсестра, — мы вряд ли смогли бы его здесь удержать! — Она подмигнула ему и удалилась.

Тейтум вошел в палату. Марвин хмуро разглядывал какой-то листок бумаги. Нос у него был еще красный и распухший, но, пожалуй, выглядел он получше, чем вчера.

— Что это у тебя? — спросил Тейтум, присаживаясь на стул у постели.

— Скажи-ка мне, внучек, это семерка или единица? — поинтересовался Марвин, показывая ему листок.

— По-моему, семерка… это что, телефон медсестры?

— Не твое дело. — Марвин положил листок на тумбочку и взялся за телефон. — Кстати, будут спрашивать — всем говори, что ты мой сын. Понял? Это очень важно!

— Хорошо, буду иметь в виду. Говорят, тебя завтра выписывают?

— Давно пора, Тейтум, давно пора! Что за удовольствие торчать в этой дыре? Пить нельзя, курить нельзя…

— Ты же семь лет назад бросил.

— Да, представь, и не хотелось! Не вспоминал даже, пока мне не сказали, что здесь курить не положено. Теперь только и думаю: как я жил-то без сигарет? — Марвин постучал по экрану телефона. — Вот, читаю статью об этом твоем парне.

— Каком парне?

— О Прескотте. — И дед показал Тейтуму открытый сайт — разумеется, "Чикаго дейли газетт"!

Грей закатил глаза. Гарри Барри, как видно, собирался выдоить эту историю досуха.

— Не верь всему, что пишут в газетах.

— Парень-то оказался хитрой сволочью! Неужто вправду был патологоанатомом в полиции? И ты с ним вместе работал?

— Ну да. С виду ни за что не догадался бы.

— А все потому, Тейтум, что ты никогда внимательно на людей не смотришь. Вот окажись там я — сразу его раскусил бы! Я ведь тебе всегда говорил: смотреть надо в глаза. Как бы человек ни врал, а глаза о нем правду скажут!