– Какие проблемы, Анхель? Выкладывай, ради бога, все, что накопилось у тебя на душе! – теряет терпение Уго. – Не тяни! Говори же, давай! Ну?

– У нас сейчас все просто невероятно хорошо с нефтью, так? А вот с экономикой, судя по всему, далеко не все в порядке… Как и с честностью многих правительственных чиновников…

Уго смотрит то прямо в глаза другу, то на блюдо с пирогами из кукурузной муки, яйцами и фасолью, которое им подали к завтраку. Он уже выпил три чашки кофе.

– Я знаю, что ты направил много денег на социальные программы, – продолжает Анхель, – и, как мне кажется, есть большая польза от того, что ты будешь и впредь проводить политику прямых субсидий, то есть давать деньги самым нуждающимся, но после прекращения нефтяной забастовки и после установления контроля за обменом валюты, как я вижу – и это меня страшно мучит, – начались перебои с самым необходимым. Жизнь стала очень дорогой, Уго! Инфляция набирает обороты. Специалисты считают, что это связано с неправильным управлением экономикой. И с каждым днем растет список продуктов, которые невозможно достать ни за какие деньги, они просто исчезли.

– Вот как… – говорит Уго и поднимает брови.

– И я не нахожу для этого приемлемых объяснений. Я не экономист, как ты знаешь, но у меня есть семья, как ты знаешь, и семья большая… Поэтому я каждый день со всем этим сталкиваюсь – на улицах, на рынках… Вывод напрашивается сам собой: что-то не срабатывает. У некоторых людей откуда-то появилось очень много денег в карманах… а полки в магазинах пустые.

Уго слушает молча, и лицо у него постепенно мрачнеет. Досаду у президента вызывает скорее дерзость приятеля, нежели суть его рассказа. Для обоих было бы лучше на этом остановиться и закончить встречу. Но Анхелю кажется, что он имеет право держать себя по-свойски, и он продолжает перечислять свои тревоги:

– Хуже всего – коррупция, Уго. Ты и сам об этом заявил, когда выступал с Народного балкона. Коррупция, в которой погрязли многие из наших… Мы боролись за то, чтобы покончить с ней, но ты не можешь не знать, что сегодня она куда мощнее, чем была прежде!

Из левой руки Уго выскальзывает чашка с горячим кофе. Правой он резко бьет по столу. Потом вскакивает на ноги, не закончив завтрака, и говорит с ледяным сарказмом:

– Благодарю тебя за добрые намерения, но ты не экономист, не политик и не обладаешь полной информацией. А теперь, с твоего позволения, мне надо сделать несколько важных звонков. Наш веселый разговор мы продолжим как-нибудь в другой раз.

Анхель ушел в подавленном состоянии. Он предчувствовал, что тем или иным образом заплатит за свою рискованную выходку. И Чавес уже решил, как это сделает: вроде бы незаметно, шаг за шагом он станет выдавливать Анхеля из круга ближайших своих соратников. “Ты никому ничего не должен, Уго”, – повторял он мысленно слова Фиделя и написал на клочке бумаги, который затем швырнул в корзину: “Контролировать настроения в среде склонных к предательству офицеров, обеспечить себе полный контроль над армией”.