Когда глаза привыкли, он увидел, что она была с головы до ног окружена ореолом крошечных золотых искр в тысяче солнечных лучиков; пылинки непрерывно плавали с каким-то гипнотическим движением.

– А теперь вставай и отваливай от моей машины, – сказала она.

К нему снова подкатила тошнота, когда он встал, и он почти что свалился на землю. Она никак ему не помогла.

– А зачем, по-твоему, я тебе трость дала?

Тогда он вспомнил о ней, схватил двумя руками и поставил на землю.

– В твоем рюкзаке осталось, – сказала она ему, – все, с чем ты пришел. Нам чужого не надо.

– Я знаю, – ответил он, теперь стоя искривленно. – Спасибо.

Все еще моргая и щурясь, он огляделся. Деревья и высокая трава. Узенькая тропа с примятой травой под ногами.

– Там внизу есть место, где можно осмотреть ногу, – кивнула она в сторону шоссе. – На твоем месте я бы шла помедленней.

Он знал, что хочет сказать ей еще что-то, но это чувство никак не складывалось в слова.

Она забралась в квадроцикл и села на сиденье, сжимая руль двумя руками.

– Заманивать тебя в эту медвежью клетку, – сказала она, – не надо было этого делать. Надеюсь, я не повредила тебе ногу еще сильнее.

– А что, если мы сможем отправить к нему вертолет… – начал Демарко, но она отрицательно покачала головой.

– Просто оставьте все его в покое. Это все, чего я прошу. Он уже и так через столько прошел.

Какое-то время она ждала его ответа, но он ничего не мог выдавить. Как сказать ей, что он чувствует, если сам не может этого объяснить? Физическая боль, которую он пережил; облегчение в этот момент. Желание сдаться и умереть; решение двигаться дальше. Вкус ее супа. Живой труп Эмери Саммервилла. Огромное солнце висело низко на западе, но все еще ярко светило и обжигало его кожу.

Он улыбнулся. Кивнул.

Спустя мгновение двигатель квадроцикла взревел. Снова лихо рванув с места, она запетляла по высокой траве и стала спускаться по склону холма обратно к линии всепоглощающих деревьев.

Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, а потом еще дольше, пока не стих шум мотора и не остался только глухой гул шоссе. Затем он опустился на здоровое колено, а потом и на ягодицы. Отложил трость в сторону и поднес запястья ко рту, чтобы зубами развязать узлы.

Он немного отдохнул, улыбаясь и не веря в происходящее. Потом свернул шнур в маленький моток и сунул его в карман. Он подтянул свой рюкзак поближе и перекинул его через плечо. Затем потянулся за тростью и поднялся на ноги.

Морщась от каждого движения, он повернулся лицом в другую сторону, увидел внизу шоссе и торговый центр, низкие здания с плоскими крышами, прямоугольные кондиционеры и круглые вентиляторы на крышах, линию гор, уходящих на север, зелень, уплывающую в далекую синеву. Тут он почувствовал, как что-то нахлынуло на него и пронзило насквозь. Что-то мощное, теплое и яркое, большое, бурлящее, что-то такое, что заставляло его смеяться, вобрать в себя все это и навсегда наполниться этим. И тогда он подтолкнул себя вперед и захромал вниз с последнего выступа, один кособокий шаг за другим.