– И правда, – сказал он. Теперь он поменял положение – сжимал и тянул пальцы правой руки. – Но это было давно, так? Люди меняются.
– Некоторые да, – сказал Демарко. – Так когда вы его наняли, то ничего такого не знали?
– Я не знал в этом городе ни души, кроме риелтора и адвоката. Он утверждал, что имеет опыт работы главного рабочего, сказал, что хочет сменить работу, найти вариант лучше.
– И вы не проверили, где он работал?
– Я поверил на слово, – теперь Фридл откинулся на спинку, расправил плечи и коротко выдохнул. – Возможно, я совершил ошибку, конечно. Моя жена считает, что я слишком доверяю людям.
– И ему особенно?
Фридл кивнул.
– Она постоянно мне это твердит. Она говорит, что у нее от него мурашки.
Некоторое время Демарко изучал его. Он казался усталым, медлительным, отягощенным каким-то подобием смирения, которое часто проявляют мужчины его возраста. Теперь его поза стала расслабленной – руки свободно и спокойно лежали на животе. Он напомнил Демарко некоторых фермеров с Севера, усталых стариков, которые всю свою жизнь жили лишь надеждой, хотя она разрушалась сезон за сезоном слишком обильными или слишком короткими дождями, слишком большим количеством вредителей, слишком большим количеством правил.
Когда Фридл снова поднял глаза, его взгляд казался почти жалобным, его веки отяжелели.
– Это все? – спросил он. – Мы закончили?
– Мне любопытно, сэр. Для чего все это? – Демарко махнул рукой в сторону открытой двери. – Все эти здания, все ваши траты. Миллионы долларов, я уверен. Это кажется чересчур для двоих людей. Зачем вы все это построили?
Фридл помотал головой из стороны в сторону.
– А почему вообще люди что-то делают? Пытаются себе что-то доказать, наверное. Вы никогда такого не испытывали, сержант?
«Каждый день», – подумал Демарко. Он отошел от стола.
– Я попрошу вас не говорить об этом разговоре мистеру Берлу, – сказал он. – Да и вообще никому.
– Это будет несложно, – сказал ему Фридл.
Демарко был на полпути к беседке, когда в мастерской снова заиграла музыка.
– Лето, – пела Сара Воан, ее голос казался каким-то замогильным, – и жизнь становится проще…