– Мои мозги сейчас в режиме отжима. Напомни, пожалуйста.

– Ничего конкретного или общего для всех семерых, – ответила она. – Возможны асфиксия путем странгуляции или удушье. Как и яд. Но только потому, что нет никаких других явных улик.

– У двоих была повреждена подъязычная кость, да?

– У одной. У двоих ее не было. Но почти у всех недоставало каких-то мелких костей. А что? О чем ты думаешь?

– Я пытаюсь как-то связать Берла с причинами смерти. Помнишь, когда мы говорили с ним и его женой в парке? – спросил он. – И на ней была такая длинная юбка, почти как у амишей. А еще водолазка с коротким рукавом. Желтая, кажется.

Джейми повернулась на локоть и чуть приподнялась:

– Ты уверен насчет водолазки?

– Насчет цвета не совсем, но в том, что это была водолазка – абсолютно.

– Я помню юбку, а верх не особо.

– Мы тогда обращали внимание на другие вещи. На плачущих девочек. Но что, если я все помню правильно? Зачем женщине так одеваться в такую-то жарищу?

– Так ты говоришь, что этот мужик любит душить женщин?

– Я говорю то, что говорю. Если женщина носит водолазку в тридцать пять градусов, то она точно что-то скрывает.

– Может, она скрывала засос? Может, следы сексуальной асфиксии? Может, она просто любит водолазки?

Он молчал какое-то время, а затем с шумом выдохнул.

– Ты права. Я пытаюсь выискать связь там, где ничего нет.

– Может, и есть, – сказала она и свесила свои длинные ноги с кровати. – Она уже должна быть одна дома с детьми. Наверное, он уже у Фридла.

– Хммм, – задумался Демарко, а потом покачал головой. – Мы с ней поговорим, и что она потом сделает? Позвонит мужу через тридцать секунд, как за нами закроется дверь. Мы к этому не готовы. К тому же есть еще кое-что. Даты исчезновений девушек. Когда это все произошло?

– В любое время между сентябрем и ранним декабрем указанных годов.

– А те три, у которых есть точная дата? – спросил он.

– Первые две недели декабря.