Он ведь не был рожден для того, чтобы стать убийцей.
Он ведь не был рожден для того, чтобы стать убийцей.
Глядя, как под стихающий вой сирен огни мигалок тают вдали, он опять выпрямился на сиденье, и в этот момент из магазинчика бензоколонки вышел какой-то молодой отец с ребенком месяцев шести на руках. Задержался возле его машины. При виде того, как тот целует сынишку, подумалось: вот такой и должна быть жизнь. Но теперь все далеко не так просто и однозначно, так что он просто вырулил обратно на дорогу и лишь раз бросил взгляд в зеркало заднего вида – отец уже оторвался от сына, и оба, похоже, вовсю улыбались.
Глядя, как под стихающий вой сирен огни мигалок тают вдали, он опять выпрямился на сиденье, и в этот момент из магазинчика бензоколонки вышел какой-то молодой отец с ребенком месяцев шести на руках. Задержался возле его машины. При виде того, как тот целует сынишку, подумалось: вот такой и должна быть жизнь. Но теперь все далеко не так просто и однозначно, так что он просто вырулил обратно на дорогу и лишь раз бросил взгляд в зеркало заднего вида – отец уже оторвался от сына, и оба, похоже, вовсю улыбались.
Отец.
Отец.
Сын.
Сын.
Он влился в общий транспортный поток, пока еще не сгорающий от нетерпения, но вполне готовый.
Он влился в общий транспортный поток, пока еще не сгорающий от нетерпения, но вполне готовый.
До силосной башни оставалось ровно семь миль.
До силосной башни оставалось ровно семь миль.
* * *
При виде тех же самых копов на перекрестке Элизабет уже привычно ощутила укол страха. Однако думала при этом совсем о другом.
«Могло это быть всего лишь спектаклем?»
Она уже десятый раз задавала себе этот вопрос и приходила к одному и тому же ответу.
«Пожалуй, что нет».
«У него дочки, жена».
– О боже.
Руки до сих пор тряслись. Она собиралась похитить этого человека у его детей, отвезти куда-нибудь в лес, сломать его. И это не были какие-то досужие рассуждения или мрачные фантазии. Она была в каких-то секундах от того, чтобы сделать это. Наручники. Автомобиль. Какое-нибудь глухое место.