– «А вот и он, как развязка в старой комедии. Да-да, эти знамения пророчат нам раздоры – какая нелепость!»

– «Как поживаешь, брат Эдмунд? О чем ты так задумался?» – спросил я второй раз за последние восемнадцать часов.

Мы продвигались по тому же самому диалогу, что и прошлой ночью – отрывисто, шаг за шагом. Лицо Джеймса напоминало маску. Он произносил свои реплики хладнокровно, как и всегда, не обращая внимания на мою искаженную физиономию. Дикий гнев грозил разорвать меня пополам всякий раз, как я смотрел на него: мои руки дрожали, когда я выплевывал изо рта слова, которые звучали необычайно жестко и яростно:

– «Верно, какой-нибудь плут наговорил на меня».

Джеймс помедлил и загадочно взглянул на меня. На долю секунды я увидел темное прошлое Эдмунда.

– «Сам я боюсь этого», – неторопливо произнес он, переходя на этот шелковый, убедительный, протяжный говор.

Я забыл свою хореографию и застыл на месте, отвечая плоско и автоматически.

Он снова принялся говорить. Когда он замолчал, я бросил:

– «Когда ж я узнаю что-нибудь?»

Он моргнул, и его уверенность пошатнулась.

– «Положись на меня», – вымолвил он с обезоруживающей серьезностью.

Я уставился на него, ожидая слишком долго, пока он вновь не вынужден был взглянуть сквозь Эдгара и обнаружить меня. Узнавание мелькнуло в его взоре, а вместе с ним – искра страха. Я развернулся, чтобы уйти, и, пока я направлялся к кулисам, услышал, как он заговорил – гораздо тише, опустив первую часть своей реплики:

– «Брат мой прям по сердцу: