– Нет.

Разговор затухает, потому что я настороже. Ничего не выдаю.

– Который из них ваш?

Он задает правильные вопросы, такой милый незнакомец на детской площадке, «а-может-наши-дети-подружатся», но мне нечего ему предложить. Я не выдам себя, не скажу незнакомцу, кто я и что совершила за последние месяцы. Не расскажу, как мы проехали полстраны и обратно, как я чуть не потеряла Эмму, как мы оказались в Юте, остановились там, и я приняла окончательное решение.

Вместо этого я вытаскиваю телефон и делаю вид, что отвечаю на несуществующий звонок, перед этим бросая на незнакомца виноватый взгляд, чтобы он отошел. Я не отрываю глаз от Эммы, наблюдая, как меняется ее прекрасное личико – от непреклонности и сосредоточенности, когда она лезет по шведской стенке, до абсолютного счастья, когда съезжает с горки.

По сравнению с началом лета она стала совсем другим ребенком. Страх больше не преследует ее постоянной тенью. Она не кричит и не прячется. Мы живем в одном ритме, такого у меня не было ни в каких отношениях – ни в семье, ни в любви. Я ей доверяю. Она доверяет мне.

Я говорю Эмме, что мы уходим через пять минут. Она карабкается вверх по шесту, крепко обнимая ногами холодную сталь.

– Смотри, Сара! Смотри!

Она отталкивается от шеста и приземляется в позе гимнастки – руки отведены назад, голова высоко поднята, колени слегка согнуты. Идеальный соскок.

– Молодец, Эм!

Я все еще просматриваю новости по делу за последние недели. Не о том, как нас засекла официантка в Небраске, хотя это проблема, а новости по делу Эми. По делу об убийстве. Как просто было бы позволить полиции разрушить ее жизнь, вынудив признаться в том, чего не было. Несмотря на всю мою ненависть к этой женщине, я не хочу, чтобы она попала в тюрьму за преступление, которого не совершала. Она плохая мать, но не убийца. Ее дочь пропала, но не умерла.

Я смотрю на Эмму и понимаю, как должна поступить. Я отхожу подальше от других родителей и копаюсь в сумке, пока не нахожу предоплаченный телефон, который купила в «Уолмарте». Выуживаю из бумажника бесплатный номер и мысленно повторяю выдуманную историю, хорошую историю. И звоню. Раздаются гудки. Я откашливаюсь.

– Горячая линия по делу Эммы Грейс Таунсенд. Чем могу помочь?

– Э-э-э… Здравствуйте. Это горячая линия? – Меня удивляет собственный сельский акцент, я стараюсь дышать ровнее и придать голосу беззаботность, молясь, чтобы Эмма не подбежала ко мне, помешав разговору.

– Да, мэм. Я могу вам помочь?

– В общем, да. Надеюсь. Я работаю медсестрой в поликлинике, в Дестине, штат Флорида, и сюда недавно приходила девочка. Уверена, что это та пропавшая девочка, которую я видела по телевизору.